– Скажите, а на Горький поезд ещё не ушёл?

– Пока ещё нет, но посадка заканчивается, так что поторопитесь, мужчина, осталось пять минут, – сурово ответила из-за стекла немолодая расфуфыренная дама.

Выбежав на перрон, Василий остановился. Он сразу увидел её – его страсть. Посадка закончилась, и возле дверей вагонов стояли лишь провожающие да проводники в форменной одежде. Тоня стояла и смотрела с надеждой в его сторону. Увидев его, она кинулась ему навстречу. Обнявшись, они стояли с колотящимися сердцами и молчали. Вдруг Василий опомнился.

– Тоня, – возбуждённо заговорил он. – Ты должна забрать из вагона вещи, ты сегодня никуда не поедешь. Завтра, завтра я куплю тебе билет и посажу на поезд. Этот день и ночь мы должны провести вместе. Немедленно иди, забери свои вещи. Потом я всё объясню, – торопил её Василий, подталкивая к вагону.

По громкоговорящей связи объявили отправление. И Тоня в самую последнюю минуту выскочила со своим чемоданчиком на перрон из тронувшегося вагона. Из окон стали выглядывать удивлённые, с широко открытыми глазами студенты. Кто-то, улыбаясь, махал рукой. Кто-то что-то кричал через закрытое окно. А поезд, набирая скорость, покачивая боками, медленно удаляясь, сворачивал на стрелки, где заскрипел и, изгибаясь как гусеница, уполз, скрывшись за чередой столбов и различных конструкций.

Василий и Тоня стояли и глядели на уходящий состав и молчали. Наконец Василий, выдохнув, сказал:

– Ну вот, теперь мы с тобой до завтрашнего утра вместе. Сейчас возьмём такси, заедем в магазин и поедем к нам на дачу.

Дача принадлежала родителям Василия. Это был старый деревенский дом, сложенный из брёвен. Сама деревенька состояла из трёх десятков разномастных домиков. Вокруг густо рос лес, преимущественно еловый, а дорога, по которой влюблённые ехали, петляла между холмами и перелесками. Миновав по хлипкому мосту неширокую речушку, машина выскочила на просторную деревенскую площадь. Выгрузив корзинки с припасами, Василий открыл покосившуюся калитку и, поведя рукой, пригласил Тоню в гости:

– Милости прошу к скромному шалашу.

Антонина легко прошла по густой траве, которая покрывала весь участок от калитки до крыльца и, взойдя на первую ступеньку, повернулась к Василию.

– Вась, а ты меня любишь? – спросила она и щёки её зарделись.

– Что значит «любишь»? – подойдя к ней, остановился тот. – Я тебя обожаю. Я жить без тебя не могу. Я все эти две недели только о тебе и думал. Я больше ни о чём не мог думать. У меня какой-то паралич мозговой случился. Я думал, что с ума сойду без тебя.

– Значит, мы с тобой будем теперь всегда вместе? – положив ему свои руки на плечи, Антонина посмотрела пристальным взглядом.

– Ну, ты чего, Тонь, давай в дом войдём, всё приготовим, а потом серьёзно поговорим, а то как-то неудобно на улице…

– Ты уходишь от ответа.

– Тоня, не всё так просто, как тебе кажется, – стал оправдываться Василий. – Я женат, ты это знаешь, и потом, у меня ребёнок. У меня серьёзная работа. Я же не могу вот так просто всё бросить и с тобой начать жить. Ты просто по молодости лет не представляешь, что начнётся, если я решу развестись с женой и жениться на тебе! Давай не будем рушить то, что есть у нас сейчас? Ты учишься, на следующий год, когда ты станешь старше, мы вернёмся к этому вопросу, а сейчас – давай, милая, проведём это время с пользой. Чтобы потом, в разлуке, мы долгими вечерами вспоминали это незабываемое время с любовью и теплотой.

Антонина убрала с его плеч руки и, поднявшись на крыльцо, грустно сказала:

– Какая я дура.

Василий поднялся следом, достал ключ и отпер замок. Пропустив её вперёд, он хотел затворить дверь, но от калитки послышался женский голос.