– Ты пока не понял, что ищешь сам, и братья тут не причем. Лучше слушай меня.

И она затянула новую, совсем мне непонятную песню на том же малодоступном древнем языке. Она стояла передо мной, маленькая и хрупкая, но звуки и слога, которыми сейчас она делилась со всеми, были нереальны. Я снова закрыл глаза, и передо мной стали проноситься образы из старых фильмов о древности и рабах, о Спартаке и спартанцах, мифология о Геракле и Меркурии, философы и поэты прошлого, написавшие эти слова – всё это было вокруг меня.

Вдруг я почувствовал, что меня взяли за правое плечо, но я решил не отвлекаться от своего зрелища. Потом меня стали трясти за ту же руку, и я открыл глаза. Теперь передо мной стоял Алексей, также крепко держа меня за руку. Свет в окне точно показывал, что уже давно не восемь – время собрания руководителей групп, а намного больше. Я снова, как и ночью, резко сел на кровати.

– Уже одиннадцать, – прошептал Алексей и протянул мне стакан с двумя шипящими таблетками: – «Алка Зельтцер».

– Но я не пьян. У меня нет похмелья, – проворчал я, смахивая остатки сна про песнопения на скале.

– Аты помнишь, каким ты вчера вернулся?

– В смысле – «вернулся»? Я что, куда-то ходил? – у меня явно было глупое лицо в данную минуту.

– В прямом смысле. Мы тебя разбудили и вместе пошли слушать Кину. Ты сел в самой середине площадки наверху и сидел до самого конца. Она закончила петь, и все разошлись, а ты остался сидеть один. Броган звал тебя раз двадцать, ноты сидел, покачивался и отрицательно мотал головой. Мы ушли спать. Через час ты пришел, едва ступая ногами. Еле в дверь попал. Мы с Дуаном втащили тебя и положили на кровать. Ты тяжелый.

– А раздевал меня кто?

– Да я и раздевал, – Алекс смотрел на меня, как на тяжелобольного. – Ты только подвывал что-то и бормотал про вещи, числа и знаки. Мы были уверены, что ты с кем-то «посидел» и перебрал.

Я сидел на кровати и не понимал ни слова из его рассказа. Как это всё произошло?

– Алекс, а Кина, когда ко мне подошла, ты слышал, что она говорила?

– Нет, не слышал. Потому что она к тебе не подходила. Допела и ушла к себе.

Вот это новости. Мои галлюцинации приобретали эффект алкоголизма. Хотя бы для окружающих.

Я посмотрел на часы. Было 11 часов. Рация и телефон лежали на столе, включены, но никто не звонил и не искал меня.

– Почему ты не на работе? – пытался узнать о происходящем я.

– Так сегодня объявлен мораторий на работы. Выходной. КТилманидису едут несколько политиков и комиссий из ЮНЕСКО. Всем разослали сообщения. Мы просто отдыхаем. Но ты не повторяйся сегодня, как вчера, – явно обиженно проговорил Алексей, и пошел заниматься своими делами.

Я просидел в одной позе, как минимум, полчаса, восстанавливая события ночи, и никак у меня не сходились рассказ Алекса и мои собственные ощущения и воспоминания. Никак. Невозможно представить, что это было про одного человека. «Что с тобой, Дэн?»

– Что ты говоришь? – опять показалась рыжая шевелюра. – Может, воды?

– Спасибо, Алексей, не надо, я сам. Будь другом, в следующий раз брось меня, если найдешь таким же, – я улыбнулся соседу, и он ответил тем же.

Я быстро принял душ, оделся и вышел на воздух. Вокруг была необычная тишина. Никакого движения. Есть не хотелось, и я отправился в сторону своего участка, посмотреть, сколько мы успели сделать. Вдруг мы уже дошли до чистой земли, а я об этом не помню.

Через пять минут я был на месте. Хорошо. Все так, как и было вчера. Я забрался в центр «Башни», достал из кармана план следующего ряда на съём и стал еще раз осматривать обработанные предками камни. Между глыбами с красными цифрами «7», «1» и «3» с моего места был виден небольшой лаз вниз. Пометил мелом место, где стоял, и посмотрел на лаз с других точек. Он был виден только с одного места. Опять встав на меловую отметку, я внимательно зарисовал всё в блокнот. Наверняка пригодится. Еще раз осмотрелся и пошел в лагерь.