Понимаете, насколько сильно мозги в первые годы впитывают информацию, которую закладывают родители / родители родителей / воспитатели в детском саду? Понимаете, насколько важно предоставлять ребенку выбор, а не делать этот выбор за него? Понимаете, насколько важно дать ребенку самому понять некоторую боль, а не сюсюкать над ним? Понимаете, насколько важно не сравнивать ребенка с кем-то и тем более не объяснять информацию, основываясь на сравнениях с другими? Вы вообще понимаете, что воспитание, основанное на сравнениях, закладывает в человеке программу на самоуничтожение?

Тем временем образ себя как супербоя все больше развивался, и я все больше терял связь с реальностью. Почему терял, спросите вы? Да потому, что я сам себя не принимал, думая, что обычный Илюша – это лох и, следовательно, надо кого-то копировать, быть на кого-то похожим, чтобы больше не испытывать боль от себя настоящего. Почему боль от себя настоящего, спросите вы? Да потому, что образ мышления был уже построен так, чтобы получать эмоции от одобрения и угождения, а тут восприятие реальности произошло с дикой болью (ситуация в школе). И логично подумать, что быть настоящим персонажем (а это значит взять лучшее от родителей и иметь честность перед собой) – это больше не вариант. Значит, надо выдумать того, кого будут бояться, чтобы испытывать эмоции удовольствия. Естественно, все это было неосознанно.

Лукавый любит использовать человеческую боль так, как ему выгодно, предоставляя выход в разных вещах, но только не в принятии себя. Принятие себя есть принятие в себе Божественного. Мы ведь созданы по образу и подобию. Принятие себя – значит давать всем чувствам быть и проживаться, но не ассоциировать себя с ними.

После того случая в школе мой взгляд на реальность изменился. Я стал больше обращать внимание на тех, кого боятся окружающие. Стал потихонечку казаться офигевшим типом. Стал перенимать их повадки.

Немного позже я окунулся в мир употребления спиртного и сигарет. Первый раз, когда я попробовал алкоголь, я понял: вот оно, то чувство «легкости», которого мне так не хватало. Сигареты же нравились мне из-за состояния головокружения. Я думал, что скоро их брошу, но, посмотрев фильм «Сволочи» и увидев, как главный герой (а он как раз являлся хулиганом, которым мне хотелось быть) делал кольца из дыма, я захотел научиться так же и договорился с собой, что, когда научусь, брошу. Конечно же, потом я не бросил.

Смешивание выдуманного образа себя с сигаретами и алкоголем давало мне массу эмоций, которые все больше отдаляли меня от реальности. Я жил в выдуманном мною мире и думал, что меня видят таким, каким я представлял себя сам.

Что за образ, спросите вы? Да просто психологическая защита, отвечу я.

Эта защита потихонечку начинает прорастать с момента неправильно прожитой боли, т. е. с детства. С годами она набирает обороты, и в определенный момент жизни эта защита (образ) захватывает мозги так, что те (сформированные от боли) убеждения, которые копились годами, все больше начинают проявляться в поведении человека.

Вот представьте: вам с самого детства импонирует какой-нибудь актер. Вот вы живете, периодически откладываете у себя в голове его повадки и вдруг понимаете, что, если вы будете вести себя так же, как он, вы будете счастливы. Понимаете, о чем я говорю?

Та защита (образ), которую выдают мозги, испытавшие пик боли в моменте, подпитывает иллюзию счастья. Думать, что теперь меня никто не обидит, используя при этом платформу страха, – это как спуститься на сноуборде с высокой горы с закрытыми глазами. Вроде бы радостно, но где упадешь, непонятно.