– Какой еще другой мотив? – нахмурилась Тэсс.

– О нет, – вздохнула Лили, – ничего больше, я просто играю в адвоката дьявола.

– Допустим, я вам верю, хотя и не должна, и готова вам помочь, хотя это не так. На что еще нужно обратить внимание? Какой у людей может быть мотив убить Руперта Миллингтона и навредить стаду Бабетты?

– Ты когда-нибудь говорила хоть с одним из них? – фыркнула Лили. – Руперт Миллингтон – такое дерьмо, какого не наложат все коровы Забияки Рэмзи, вместе взятые. И ты сама видела старуху Бабетту в действии – найди мне хоть одного человека, который не мечтает взашей прогнать ее из деревни, и я докажу, что он бессовестно врет.

Тэсс вздохнула:

– Я скажу вам то же самое, что и Саре.

Она откусила от сэндвича. Лили нетерпеливо ждала, когда Тэсс прожует и проглотит кусок.

– Это не мое дело, – продолжила Тэсс. – Мне поручено собирать слухи и сплетни.

– Ты никогда не смотрела «Отца Брауна»? – спросила Лили. – Так и расследуют деревенские преступления: слухи и сплетни.

Тэсс замолчала, не зная, что на это ответить. Раз уж сестра не видит разницы между местом преступления и карточными фокусами, а мачеха сравнивает сбор показаний с эпизодом из «Отца Брауна», остается только думать, что они обе вообще не воспринимают ее работу всерьез. Но где-то по краю сознания беспокойно зудела простенькая мысль: Уокер послал ее стучаться в каждую деревенскую дверь, потому что решил, что так она не будет путаться у него под ногами. А еще он хотел унизить Тэсс в глазах тех людей, которые всего несколько месяцев назад называли ее боссом. Но что, если в словах Лили есть доля правды? Что, если несчастье с коровами Бабетты как-то связано со смертью Руперта? Раз уж Тэсс не пускают играть за одним столом с серьезными парнями, может быть, у нее получится прошмыгнуть под стол и увести его у всех из-под носа при помощи учебника Сары.

Джером отложил нож и вилку, вероятно поставив рекорд по скоростному поеданию пирога с картофельным пюре. Тэсс не съела и половины сэндвича, но тоже отпихнула его в сторону. Ее снова наполнила жажда расследования.

– Итак, Лили, – произнесла она, – если я собираюсь доказать, что вы не убивали Миллингтона, мне понадобится вся информация о нем самом и о том, что происходит в Кингстоне.

Лили бросила косой взгляд на Харриет, протиравшую стаканы за стойкой.

– Отлично. Только не здесь. Хватит и того, что меня считают ведьмой. Не хочу, чтобы люди думали, будто я еще и доносчица. Пойдемте ко мне домой. Но держитесь на расстоянии, если не трудно.

Лили жила в небольшом коттедже – именно таким Тэсс и представляла дом деревенской ведьмы. Над побуревшей с годами дверью сушились пучки шалфея, по стенам вился плющ. Во дворе стояла неиспользуемая поилка для птиц с покосившейся чашей в форме головы Бафомета[9]. Весь дом казался неухоженным, но не запущенным, как будто сама природа навела красоту там, где человек оставил лишь упадок и разложение. Джерому пришлось нагнуться, чтобы пройти в низкий дверной проем. За дверью оказались кованая стойка для зонтов и хлипкая на вид железная вешалка. Пол был выложен холодным камнем, но плетеный пурпурно-оранжево-красный коврик не позволял дому выглядеть вовсе уж негостеприимно.

Они прошли на кухню, где пахло маслом пачули и розмарином. Просторная деревенская кухня, казалось, была специально выстроена вокруг главной достопримечательности – огромной черной плиты, стоявшей под панорамным окном с видом на холмы Сассекса. Все вокруг было густо уставлено комнатными растениями, словно для того, чтобы ты забыл, что уже зашел в дом. Растения буквально выпирали из кадок. Одни стояли прямо, как часовые, другие напоминали измотанных в бою солдат, бессильно опавших в путанице горшков. На кухне Лили не было ничего парного: ни стульев вокруг широкой, длинной доски, служившей столом, ни мисок, ни чашек, ни даже ножей. Все предметы казались экспонатами коллекции, собираемой всю жизнь: каждый попал сюда не без причины, каждый имел свою легенду и ждал момента, чтобы ее рассказать. Разумеется, с тем же успехом это могло выдавать в хозяйке женщину, не уверенную, что она надолго осела на одном месте, и потому не спешащую приобретать парные предметы мебели или хотя бы наборы ножей и вилок. Женщину, которая не рассчитывает прожить здесь столько, чтобы утварь имела значение.