- Она на радиоуправлении. Есть подсветка маячков. При передвижении горят фары. Но самое главное - машина брызгает водой. Как тебе?
- Клааасс! - радуется Тимка, аккуратно удерживая на руках свое новое сокровище. Смотрит на Марата с таким благоговением, будто он не простой смертный, а как минимум один из супергероев «Марвел», которых он так любит. От всей души благодарит: - Спассииибо! А хочешь мамины блинчики попробовать?
Супер!
Беру сына за руку, отодвигая от Каримова, и объясняю ему:
- У Марата много дел, родной. Ему ещё людей спасать из огня. Не будем его отвлекать от важной...
- С удовольствием! Тем более, если мамины, - перебивает он, глядя на меня довольным взглядом.
Ну ты и сволочь, Каримов! - хочется мне крикнуть в его лицо, но я лишь сжимаю губы, бросая в его сторону убийственный взгляд.
Он мягко улыбается, подмигивая мне.
- Урааа!!! - прыгает на месте сын, не сумев сдержать радость внутри. Удивлено смотрю на него. Я его таким почти никогда не видела. Он вообще редко отличается экспрессивностью. Чаще спокоен и сдержан. Открывает коробку с новой игрушкой, пока Марат разувается, и снимает куртку. - Поможешь потом разобраться с машиной?
- Конечно! Самому интересно, как она работает, - отвечает ему Каримов.
Чтобы не выплеснуть все, что я думаю об этой ситуации при ребенке, просто разворачиваюсь и ухожу на кухню. Готовить, блин, чертов чай!
Мар
Я итак держался целую неделю вдали от нее. ЦЕлую чёртову неделю! Но когда из сервиса позвонил знакомый и сообщил, что отремонтировал ее машину, мои предохранители все разом перегорели.
Хочу ее видеть!
И плевать, что она будет злиться!
Лучше злость, чем равнодушие, ей богу! Не могу без ее чувств...
Выходит ко мне вся растрёпанная, с гулькой на голове, но такая домашняя, родная, что в груди все сжимается от тоски и боли.
Смотрю на ее сына. Прикольный малый. Он мог бы быть моим, если бы был чуток постарше. Самира в то время общалась с ней. Поэтому я точно знаю, что ему сейчас пять с половиной. По срокам она выходила замуж уже беременная.
Кого-то он мне напоминает, конечно. Голубоглазый. Может, видел детские фотки Алиевой. Не помню. Скорее всего. Но глаза точно не ее.
Сжимаю зубы, вспоминая о ее муже. Не моя вина, что ему плевать на свою семью. Я не пытаюсь их забрать себе. Я хочу лишь насладиться их обществом, пока они не уехали.
Котенок злится.
Чувствую ее недовольство даже через толстый пуховик. Прожигает убийственным взглядом, смирившись с моим присутствием.
Не злись, детка, прошу тебя...
Я просто хочу почувствовать, как бы все это было, если бы вы были моей семьей...
Пьем чай в гробовой тишине. Отец Диляры даже не выходит к столу. Мать оставляет нас одних, заславшись на усталость. Тимур тоже сбегает что-то спросить у дедушки.
Мы остаёмся одни на кухне.
- Как себя чувствуешь? - спрашиваю у нее, с удовольствием поедая уже восьмой блинчик. И даже сгущенки мне не надо, чтобы подсластить эту выпечку. Одно то, что оно приготовлено ее руками, уже как самая изысканная сладость.
Я бы каждый день ел такое, не боясь потолстеть. Занимался бы вдвое больше на тренажёрах. Бегал по утрам чаще, но все равно не смог бы отказаться.
- Нормально, - все ещё сердится она, но уже реагируя на мое присутствие более спокойно. - Я благодарна, что ты не остался в стороне, когда мне нужна была помощь с машиной, - выдавливает она через силу.
Понятно.
Сейчас будет жирное "но".
- Но... - делает многозначительную паузу. - Больше такого делать не надо. Мы с тобой друг другу чужие люди.
Прохожу по родным чертам лица внимательным взглядом, откидываясь на спинку стула.