Представив на секунду весь ужас, в который может попасть моя дочь из-за одной неудовлетворенной жизнью сплетницы, сжимаю зубы крепче, но улыбку не стираю и продолжаю спокойно раздеваться и переобуваться.

– Добрый день, коллеги, – здороваюсь громко со всеми присутствующими, вдруг дружно решившими онеметь и разбрестись по своим местам, дабы срочно решить тысячу и один возникший вопрос.

– Здравствуйте, Юлия Сергеевна, – слышится в ответ лишь от парочки учителей, хотя при входе насчитала не менее десяти.

Да вот Михайлов довольно подмигивает, явно пребывая в восторге от происходящего.

– Уважаемая Ольга Павловна, что же Вы замолчали, продолжайте, пожалуйста, – перевожу взгляд на главную заводилу сегодняшней тусовки сплетников и организатора движения «давайте дружить против Красавиной», – Ваши байки и мне безумно интересны.

Вот уж где ..овно кипит.

Делаю правильный вывод, потому что «крышку с котелка» тут же срывает.

– Разве ж это байки? – вдохнув поглубже и уперев руки в пышные бока, преподавательница географии рьяно бросается в бой, выставляя вперед правую ножку.

Набычилась, грудь выпятила, глазки грозно прищурила…

Ну вот скажите, куда подевалась милая хохотушка? И откуда вылез злобный монстр?

Тоже мне карета, превратившаяся в тыкву после двенадцати.

– Нет! – продолжает выступление ярая поборница нравственности и морали, покачивая пальчиком, словно я проштрафившаяся ученица на разборе полётов. – Вы, милочка, вертихвостка.

– Ох, какое недостойное учительницы поведение, – вновь поддакивает Серафима Львовна, словно её в нужный момент за веревочку дёргают.

Что ж, не удивляюсь. Как-никак седьмой десяток разменяла. Неизвестно, какой еще я в таком возрасте буду.

– Обоснуйте, пожалуйста, Ольга Павловна, свои громкие заявления, потому что я совершенно не понимаю Ваших нападок, – убираю сапоги в шкаф и направляюсь к своему месту.

– Ну, во-первых, Вы проигнорировали сегодняшнее совещание, на котором я настоятельно просила присутствовать весь преподавательский состав. Между прочим, у Константина Федоровича юбилей на следующей неделе, а что дарить непонятно.

– Очень за него рада, – киваю, присев на край рабочего стола, скрестив руки на груди. – С подарком, надеюсь, определились?

– Естественно, – свысока взирает на меня недовольная коллега.

– И что, были все, кроме Красавиной? – указываю на себя.

– Практически ВСЕ, – тут же реагирует воинственная дама, от эмоций даже передергиваясь.

Я же стараюсь дышать глубоко, мило улыбаться, думать, а уж потом говорить, не грубить и вести себя адекватно. Я – педагог, а значит, пример для подражания. И мне не должно быть стыдно за своё поведение.

– Кроме Осиповой, Барсукова, Полежаевой и… Рукиной, – зачитывает Михайлов, скашивая глаза в листочек «совещания», который держит в руках Чернакова, время от времени прижимая к груди.

Вот хитрец-молодец физрук. Остановился у неё за спиной, и выдал все тайны.

– Эдуард Николаевич отпрашивался по личным делам, а девушки болеют, – отшагнув от «предателя», краснеет явно не от стыда Ольга Павловна. – Так что, уважительные причины не присутствовать у них есть.

Ну вот, теперь еще и физкультурник огребет за компанию.

Качаю головой.

Хотя, судя по довольному лицу, он и рад расшевелить болото.

– Прекрасно, – киваю с улыбкой и, достав из сумочки свой «спасительный» лист, отношу его на стол к присутствующей среди нас Яне Степановне, секретарю директора, – включите, пожалуйста, и меня в «уважительный» список.

М–да, а ведь я действительно забыла про этот сбор учителей в понедельник с утра. Хотя ничего трагического в этом не наблюдаю. Тоже мне, преступление века. Всё равно решение о выборе подарка принимает единолично наш профсоюз в лице, ну естественно, Чернаковой, остальные же обеспечивают финансовые вливания и создают массовку для галочки.