Его памяти на фамилии, да и другую важную информацию уже давно не удивляюсь. Знаю, что профессиональное. Он и номера мало чьи в телефон записывает. Причём, скорее малознакомых людей, чем близких и друзей. Нужные все в памяти держит.

– Давно он тобой озаботился? – прилетает следующий вопрос.

– Да нет, – отвечаю любимым русским сочетанием противоположных по значению слов. – Неделю. Или чуть дольше.

– И чего хочет?

– Ну, чего хочет? – пожимаю плечами, складывая руки на груди. – Заместителем меня назначить по воспитательной части.

Фыркаю непроизвольно.

Настолько это со стороны кажется бредовым.

– И?

– И получить благодарность, – киваю, когда папа приподнимает бровь.

О том, что именно подразумевается в моих словах, не произносим, потому как и без этого друг друга понимаем отлично.

– А это впервые? – кивает на гематому. – Или уже было подобное?

– Нет, впервые. В пятницу после уроков Шляков решил быть более настойчивым в уговорах, – хмурюсь, вспоминая неприятный инцидент.

– Отпор дала, – уверенно произносит отец, наблюдая за моей мимикой. – Не испугалась?

– Испугалась, – признаюсь честно.

– Умница, дочка, – легонько хлопает по плечу, подбадривая.

Я же краснею от похвалы, как школьница.

Уж папка как никто знает, что я еще та трусиха и бояка.

Даже в педагогический пошла только из-за того, что с детьми мне легче и как-то спокойнее общаться и находить общий язык, чем со взрослыми, порой неадекватными личностями, буквально жаждущими или спустить пар за счет других, или самоутвердиться.

И вот чего Шляков ко мне полез?

Задаюсь в очередной раз мучающим меня вопросом.

Учителей в школе достаточно. И работают они побольше моего, и опыт педагогический не в пример солиднее. Да и энергией пышут так, что глаза горят лишь бы творить, внедрять, вдохновлять и наставлять юное поколение.

Да и свободных молодых дам, если уж ему приспичило «лямур» на рабочем месте крутить, не одна, и не две. Даже наблюдаются такие, кто и счастлив был бы, подмигни он им. Вот та же Чернакова, к примеру.

И не скажу, что я прямо писанная красавица, глаз не отвести.

Симпатичная, да. Не спорю.

Большеглазая брюнетка, со смуглой бархатной кожей.

Ну, а если подробнее, то глаза каре-зеленые, брови и ресницы черные сами по себе, так как тушью пользуюсь очень редко, нос и рот вполне обычные. Зато волосы, однозначно, шикарные: густые, длинные и немного вьющиеся. Я их еще ни разу не красила, только хной бесцветной укрепляла. Поэтому они естественного пепельно-коричневого цвета.

Вот и выходит, что ничего выдающегося во мне нет, а Константина Федоровича «накрыло», как капризного ребёнка: «Хочу эту и никого другого!».

– Давай, я сегодня с вами поеду, а завтра с утра с этим директором переговорю по-мужски? – предлагает отец, выдергивая меня из задумчивости в реальность.

– Не, пап, – качаю головой и, подмигнув, улыбаюсь. – Пора самой учиться держать удар.

Если разобраться, я не столько боюсь Шлякова и его приставаний, сколько меня нервируют предстоящие непременные пересуды, разборки и шепотки за спиной не только со стороны коллег по работе, но и немногочисленных знакомых.

Уверена, только ленивый не будет обсуждать ситуацию, особенно, в которой замешан сам директор одной из школ посёлка.

– Смотри, если что… – начинает отец, хмуря брови, но я его перебиваю, так как слышу поворот ключа в замке.

Полиночка с бабушкой возвращаются. Значит, пора закруглять разговор.

Маме знать о том, что у меня какие-то проблемы на работе, не обязательно. Не за чем давать очередной повод завести любимую тему с возвращением и покаянием.

– Хорошо, пап. Если что, я сразу тебе позвоню, – чмокаю родителя в шершавую щеку и сбегаю в свою бывшую комнату, надевать толстовку с длинными рукавами.