Бен стиснул зубы. Значит, материнство совсем ее не изменило.

– Правда, она хотела отказаться.

Ну конечно.

– Мне ее чуть ли не силком в аэропорт пришлось тащить, а то она совсем себя не жалеет. Я ей постоянно твержу, что нельзя сводить всю жизнь к заботам об Эмми, но разве ей что докажешь?

Слушая вполуха, Бен безуспешно отгонял вставший перед глазами образ Лили в купальнике, с каждой секундой все больше раздражаясь. Нет, ну неужели он совсем самоконтроль потерял? Да и в любом случае, даже если Эмми и не его дочка, мать обязана ставить интересы ребенка выше своих собственных. А она бросила малышку на бабушку и укатила загорать под солнцем.

– У нее такая необычная родинка… – Бен пристально смотрел на экономку, но она вообще никак не отреагировала на его слова. Похоже, или она лучшая в мире актриса, или тоже ничего не знает.

– Эмми… Эмили Роуз. – Элизабет погладила внучку. – Да, на полумесяц похожа, верно?

Бен никогда не торопился с выводами, так что решил, что и сейчас начинать не стоит. Лучше уж сперва разобраться в обстановке и все выяснить.

– Сколько ей?

– Два года. Вообще-то она должна была родиться как раз на день рождения близняшек, но Лили упала и родила на месяц раньше.

– У мамы была похожая родинка. – Она удалила ее еще при первой подтяжке лица.

– Как она поживает? – вежливо спросила Элизабет.

– Не знаю, – честно ответил Бен, а потом, поддавшись внезапному порыву, прикоснулся к огненной пряди. – Совсем как у ее матери.

А глаза как у него самого. Но дело не только в глазах. Линия подбородка, родинка, как у его матери…

Нельзя торопиться с выводами!

Только к чему эти жалкие отговорки, когда правда видна невооруженным взглядом?

Это его ребенок.

– Я так любила причесывать девочек, – улыбнулась Элизабет. – Но они слишком быстро выросли.

– Это… – Вспомнив, как рыжие локоны щекотали ему грудь и живот, Бен невольно запнулся.

– Они восхитительны, – продолжала гордая бабушка, – девочки унаследовали их от отца-ирландца. У них в роду почти все рыжие и светлокожие. Близняшки постоянно на солнце обгорали, но Эмми повезло больше.

– Глаза и оттенок кожи ей от отца достались?

– Не знаю, Лили не хочет о нем говорить. – Элизабет поудобнее перехватила уснувшую внучку.

Неудивительно, но стоит ей вернуться, он заставит ее во всем признаться.

Хотя зачем ждать?

– Твоя комната… Сейчас позову Джейн.

– Не нужно, я уже ухожу, но не отказался бы от чашки кофе.

Твердо веря, что к битвам нужно готовиться и нельзя недооценивать эффект неожиданности, Бен задержался еще на полчаса, чтобы узнать все интересующие его детали.

Зачем ждать, пока Лили устанет загорать на пляже, когда можно самому туда нагрянуть и с опозданием на три года услышать признание из ее собственных губ?

Тех губ, что он так и не сумел позабыть?

Лишь спустя час Бен понял, почему название солнечного острова казалось знакомым.

– Значит, отменить все на три дня вперед? – секретарша на удивление спокойно восприняла новость.

– Лучше на четыре.

– Хорошо. Жить будете в доме или вам что-нибудь снять?

– В доме?

– Вы больше не хотите выставлять его на продажу?

Бен наконец-то понял, что речь идет о наследстве двоюродного дедушки.

– Пока нет. Сперва посмотрю, на что он годится.

Когда бесконечный полет закончился, Бен распорядился отправить багаж в унаследованный дом, а сам сразу же направился в приравненный Элизабет Грей к раю отель, чувствуя, что у него сбился суточный режим. Точнее, он еще двенадцать часов назад прилетел в Ворен Корт со сбитым режимом. И теперь, вышагивая по белоснежному песку пляжа в совершенно не уместных здесь кожаных туфлях ручной работы и строгом костюме, понимал, что одним сбитым режимом дело не ограничивалось.