Энджи открыла дверцу и вылезла из машины в прохладную ночь. Пахло осенью. Над головой плавали серые тучи, моросил дождь.

Мира почти сразу открыла дверь и встретила Энджи с улыбкой. Она была одета в старый тренировочный костюм и тапочки из искусственного меха, ее длинные непокорные волосы рассыпались по плечам.

– А я все гадала, сколько еще ты будешь сидеть в машине.

– Откуда ты знала?

– Ты шутишь? Да Ким Фиск позвонил в ту же минуту, когда ты подъехала. А Андреа Шмидт позвонила пять секунд спустя. Ты совсем забыла, каково это – жить в нашем городе.

Энджи почувствовала себя полной идиоткой.

– Ну и ну…

– Проходи. Я так и думала, что ты приедешь. – Она повела сестру по коридору, застланному линолеумом, и прошла в гостиную, где перед телевизором с большим экраном стоял огромный угловой диван. На журнальном столике ждали два бокала с вином.

Энджи не удержалась от улыбки. Она села на диван и взяла один бокал.

– А где все?

– Мелкие спят, большие делают домашнюю работу, а еще сегодня играет Премьер-лига. – Мира вытянулась на диване и внимательно посмотрела на Энджи. – Итак?

– Итак – что?

– Ты ночью решила поехать куда глаза глядят?

– Ну, вроде того.

– Да ладно тебе, Энджи. Ливви уволилась, мама отказалась готовить другие блюда, кроме лазаньи, и теперь ресторан истекает кровью.

– А еще, не забывай, я учусь жить одна, – с усмешкой добавила Энджи.

– И пока это у тебя не очень-то получается.

– Верно. – Энджи отпила вино. Она не хотела говорить о том, что случилось с ней. Ей все еще было больно. – Я должна уговорить Ливви вернуться.

Мира вздохнула, ей не понравилось то, что Энджи сменила тему.

– Наверное, нам надо было сказать тебе, что она уже несколько месяцев назад решила уйти.

– Ага! Мне не помешало бы это знать.

– Взгляни на ситуацию с другой стороны. Когда ты приступишь к переменам, у тебя будет на одного критика меньше.

Слово «перемены» резануло слух Энджи. Она поставила бокал на столик и встала, затем подошла к окну и выглянула, как будто пыталась понять, где она находится.

– Энджи?

– Не понимаю, что со мной происходит в последнее время.

Мира подошла к ней и положила руку на плечо:

– Тебе нужно притормозить.

– В каком смысле?

– С самого детства ты бежала за тем, что хотела заполучить. Правда, у тебя не получилось достаточно быстро сбежать из Вест-Энда. Целых два года после твоего отъезда бедняга Томми Матуччи спрашивал о тебе, но ты ни разу даже не позвонила ему. Ты вихрем пронеслась через университет и ворвалась в головной офис сетевого супермаркета, в отдел рекламы. – Ее голос зазвучал мягче. – А когда вы с Конланом решили создать семью, ты тут же принялась отслеживать процесс овуляции и работать над зачатием.

– Ну, кое-что пошло мне на пользу.

– Но сейчас ты заблудилась, хотя и продолжаешь мчаться на всех парах. Прочь от Сиэтла и от неудавшегося брака обратно в Вест-Энд к тонущему ресторану. Как ты можешь понять, что тебе нужно, если из-за бешеной скорости ты не видишь четко все, что тебя окружает?

Энджи уставилась на свое отражение в темном окне. Ее кожа была бледной, как пергамент, глаза обведены темными кругами, бесцветные губы плотно сжаты.

– А ты знаешь, что это такое – хотеть чего-то? – с болью в голосе спросила она.

– У меня четверо детей и муж, который любит свою лигу по боулингу почти так же сильно, как меня, и я всю жизнь проработала под началом у родственников. Ты присылала мне открытки из Нью-Йорка, Лондона и Лос-Анджелеса, а я пыталась скопить деньги на стрижку. Поверь мне, я хорошо знаю, что это такое – хотеть чего-то.

Энджи хотела повернуться лицом к сестре, но не решилась.