Мэри всегда бежала ему на встречу и очищала от пиявок и бабочек, которые в пиджаке личинки оставляли. Словно он ее дедушкой был, а не посторонним человеком. Виктор удивлялся, как с такой любовью к людям она могла в армию попасть, да еще до приличного чина дослужиться? В рации запищало и захрипело. Это Макс появился. Обычно он раньше всех расправлялся с лианами на тропе и ждал у озера, бросая валуны в воду и смотрел, как они шипели и растворялись. Но сегодня что-то припозднился. Может вышка попалась, как и Виктору, или еще что.

Присмотрелся и понял – что-то не ладно. Тихонько шепнул Стефану: «Смотри!». Звезда как-то ярко сверкнула и вдруг скрылась за свинцовыми облаками. Стало темно и холодно. Лианы уползли в лес, а белые деревца, что красовались у озера, скрутили листья и спрятали свои чахлые цветочки. Запахло озоном и Виктор пожалел, что снял комбинезон. Хотя какой в нем прок: три дырки, это считай, как у профессора: нет комбинезона…

Макс, большая белобрысая детина с маленькой головкой, едва тащил свое сгорбленное тело и даже мышцы, которыми он обычно играл перед Мэри, как-то обвисли. То ли ногу подволакивал, то ли с бедром у него что-то было. Сдулся богатырь. А ведь говорил: троих в драке завалю, раз плюнуть. Подошел он при общем молчании и глаза в сторону отвел. Усталым голосом спросил про заветную сигаретку и только мрачно кивнул.

– Что случилось? – Виктор видел, что его комбинезон порван во многих местах, словно он не из мягкого углепластика сделан, а так, из дерюжки какой. Видимо прорывался он сквозь лес напролом или удирал от кого-то огромного и ужасного.

– Да ничего, устал просто.

Красивый у него был немецкий, заслушаться можно. Хох дойч. А вот рожей он не вышел: рябой весь, в конопушках, как девчонка, лоб как у неандертальца, глаза маленькие, колючие, а нос как гнилая картошка. Зато телом бы взял, мышцы как у культуриста, ни грамма жира, силен, как вол. Звездолетчик и драчун, молчун и одиночка. Хотя вроде как у него жена где-то там, на Аркане, с детишками-мартышками была. Да только не вспоминал он про нее, наверное это давно было.

– А порвал тебя кто? Как собаки покусали… – Стефан смотрел на Макса и мрачнел все больше и больше. Ни аптечки у них не будет, ни даже бинта обычного, ничего, только индивидуальные поля с истощенным источником питания. Это если сейчас побежать.

– Да на колючку нарвался, проклятье богам.

Врал он неумело и не уверенно так, отводя взгляд. Но никто ничего не сказал. Сам человек выбрал, как ему дальше быть: молчать или о помощи попросить.

– Ладно тогда. Все в сборе. – Констатировал Виктор, смотря почему-то на Макса, а не на Мэри, которая стояла напротив, высвобождаясь из комбинезона, и растирала ушибленную руку. – Значит, магнит я достал. У нас минут десять, не больше, пока Страусы притопают. Карту все видели? Бежим назад по заброшенной тропе, где Гуня бултыхнулся. За болотом направо, там есть туннель, черная дыра такая, я ее хворостом прикрыл, по нему пару миль. Фонари у всех есть? Хорошо. Как из туннеля выйдем, дорогу видно. Широкая такая, из гранита она что ли. По ней еще миль пять и попадаем в точку Б. Там пятно это черное, хрень какая-то, а за пятном сразу база. Никто никого не ждет, собираемся в точке Б. По рации говорить только по-русски и не ругаться.

– Я русский плохо знать. – На Макса было жалко смотреть. Посерел весь и почти до земли согнулся. – Я албанский немного знаю.

– А почему по-русски, простите? В этом есть какой-то смысл? – Профессор достал из внутреннего кармана пенсне и зачем-то нацепил его на грязный нос. Пенсне съехало и Борис Натанович стал напоминать панду. При этом он продолжал топтаться на месте в нерешительности.