— Покажи мне, где хранятся продукты. Что ты стоишь? 

Марселин кинулась куда-то в малоприметную дверь, я, слегка задохнувшись от идущей оттуда вони, отправилась за ней. Все, что попадало на эту кухню, как мне стало понятно практически сразу, пропадало через день или два… Мухи облюбовали какую-то неприкрытую плошку и мало того что устроили там пиршество, еще и успели отложить яйца.

— Выкинуть! — Я едва не взвизгнула, но сдержалась. — И это. И… — Я сунула нос в глиняный бидон. — Молоко все испортилось. Где погреб?

Марселин ткнула дрожащей рукой в угол.

— Пошли туда.

В погребе еда сохранялась неплохо. Тут было прохладно — холодно, я бы сказала, и прямо из стены текла прозрачная ледяная вода — я опустила в ручеек руку и отдернула ее от неожиданности. Наверное, это был какой-то подземный источник, и то, что он был подземным, я сочла главным его достоинством.

— Дай мне чистый стакан, — приказала я. — О госпо… Милосердная, я сказала тебе — чистый!

Откуда у меня выплыло это — то, что в эти времена не пили воду, предпочитая разбавленное вино, гарантию хоть какой-то, но дезинфекции? Может, попадалась статья в интернете, может, какая-то редкая грамотная книга. Эпидемии холеры и дизентерии распространялись с фантастической скоростью и косили жителей средневековых городов не хуже ковровых бомбардировок. Где-то в реку стекали сточные воды — те самые, которые брали начало из отхожих желобков под стенами зданий, где-то на берегу реки устраивали уютное кладбище. Этот источник показался мне неплохим — да, он играл роль охладителя, я же хотела проверить, как долго простоит набранная из него вода, оставшись свежей. Не самый надежный способ убедиться в безвредности, но начинать с чего-то мне надо.

Кружку я заставила вымыть и не один раз. Пока Марселин, посылая на мою голову негромкие проклятья, но я их отлично слышала, бегала туда-сюда, я осмотрела погреб. Еды много, она неплохого качества — но крупу надо перебрать, часть выбросить, клубни уже не спасти, капуста начала подгнивать… Если не привередничать, то есть можно, но это будет в последний раз, пока не привезут новые продукты и я не посоветуюсь с поставщиками, которые определенно должны знать, в каких условиях что хранится.

Я набрала воды, приказала отнести кружку в мой кабинет. Подобно злой мачехе, раздала насельницам задания в погребе. Тут было темно и зябко, но я сделала вид, что ничего этого не замечаю. Мыть, избавляться от испорченной еды, еще раз мыть и ликвидировать мух. Может, мне так было проще, а может, я признала, что мне никуда не деться из этого работного дома. Приют святой Мадлин. Благочестие и спасение. Это на вывеске, а копни — злоба, ненависть, унижение, неравноправие, грязь. Есть еще и чадолюбивый кров — и тут мне надо сперва посмотреть, кто из женщин лучше справится с работой по кухне, чтобы поручить навести им порядок и там. Пересилить свое «ничего не хочу знать» и выяснить, в каких условиях живут дети. Я предполагала, что там больший ад, но я еще не видела спальни насельниц… 

Женщины суетились. Они были привычны к тяжелой работе, но не понимали, чего я от них добиваюсь, и старались от сердца через то место, с которым легко спутать сердце как символ Дня святого Валентина. Кто-то свалил тарелки в таз и усиленно намывал их, а кто-то там же решил отполоскать тряпку, которой до того мыл грязный стол. Еле удержавшись от крепких и неподобающих святой сестре выражений, я отобрала тряпку, заставила вылить воду, вымыть таз еще раз и объяснила элементарные правила гигиены.

Кто бы мог подумать… почему, впрочем, нет, поморщилась я, мне еще предстоит увидеть, как здесь работают медики, цирюльники, повитухи. Прогрессорство? Какая мне то и дело попадалась навязчивая реклама — построить атомную электростанцию при дворе Людовика Четырнадцатого? Начинать придется с того, что перед едой нужно мыть руки. И, как я предполагала, усвоят эту истину не с первого раза.