– Разве на таких собак не полагается надевать намордник в общественном месте? – спросила она, даже не притворяясь, будто опечалена тем, что произошло. – Вы нарушаете закон, гер Коршунов! Или считаете всех столь же неуязвимыми, как Вы сами?

– Баргест – наполовину волк, – напомнил ей Афанасий. – А волкам нельзя сковывать пасть, иначе они будут чувствовать себя пленниками, и хозяина считать своим главным врагом.

– Тогда его нужно держать в зоопарке! – рассмеялась Анчута. – Куда смотрит милиция?

На самом деле, ей было известно, почему Афанасий не держит Баргеста на поводке. Этот пёс был так же неуязвим, как и его хозяин. Пуля прошла бы сквозь него, как сквозь тень, а яд не подействовал бы и вовсе, пока тот оставался свободным от клетей и цепей.

– Я отвезу пострадавшего в больницу и если его родители решат подать на меня в суд, там знают, куда присылать повестку! – ответил на это Коршунов и, более не обращая внимания на Анчуту, понёс мальчика к своей машине, припаркованной за малыми воротами парка. Баргест последовал с ними.

Но Кимаир тут же потребовал его отпустить.

– Как же мой конь? – беспокоился он. – Как же Ифел?

– Малыш, с такой раной ты вряд ли сможешь сейчас ехать верхом, – заверил его Афанасий.

– Но идти-то я сам могу! – сказал Кимаир. – И никакой я Вам не малыш!

– Ну, как скажешь, – уступил ему Коршунов. – А ты не боишься мою собаку?

– Да что я, по-Вашему, трус?

– Я этого не говорил.

Афанасий поставил его на землю.

– О твоём коне позаботятся, не волнуйся, – пообещал он мальчику. – А в больницу тебе обязательно нужно. Это так просто не заживёт!

– А Вам, почему ничего не сделалось? – недоумевал Кимаир. – У Ифела ведь очень сильные ноги! Вас самого сейчас должны на руках нести, а Вы меня носите! Вы, правда, неуязвимы?

Коршунов загадочно улыбнулся.

– Нет, конечно же, как и все, я смертен, – ответил он. – А неуязвимым меня отчасти делают те, кто так искренне за меня переживает. Ведь все так испугались, когда меня лягнул конь, что я просто не мог пострадать от этого! То же самое было и прежде. Но, разумеется, я и сам всякий раз запрещаю себе попадать в больницу, и тем более погибать. Кто же тогда будет заботиться о моём Баргесте? Ну, пойдём в машину, а то, ты сейчас истечёшь кровью.

Я искренне восхищался его редким умением уходить от ответа, уводя разговор в сторону. Без этого, Афанасий никогда не стал бы успешным предпринимателем и политиком. Он умел отвечать на вопросы правдиво, но так, будто на них и не отвечал, и мог не ответить так, будто уже ответил. Причём, все оставались этим довольны. Потому что Коршунов обычно переводил разговор, касающийся своей персоны, на разговор о том, что куда больше должно волновать собеседника – то есть, на него самого. И это всегда срабатывало.

А вот Иван Крепцов явно не обладал такой способностью и на все расспросы Сияна по пути к храму отвечал открыто, как на духу. Он показал мальчику городской транспорт и немного ознакомил его с правилами уличного движения. На словах объяснил, что такое трамваи и поезда. Сиян с интересом слушал, глядя по сторонам, и всему дивился.

– У моих людей тоже есть техника, но другая, – сказал он диакону. – Им нет особой необходимости передвигаться на больших скоростях. Зато, чтобы не заблудиться в лесу, они сделали себе пару незаменимых приспособлений.

Он вынул из сумки какой-то небольшой плоский предмет круглой формы. Задняя стенка его была сделана из меди, а спереди в него была влита стеклянная линза. Сиян надавил на край этой штучки пальцами, и она раскрылась у него в руках, точно пудреница, или такая шкатулка. И, хотя сама эта вещица была почти плоской, в нутрии неё, к удивлению Ивана, оказался белый шарик, величиной со среднее яблоко.