– Можно и санитаркой, – пожала плечами Елена. – Хотя, вообще-то, я фельдшер…

Её собеседница высоко подняла свои тонкие угловатые брови.

– И Вы молчали! – воскликнула она. – В моём отделении одна смена без медсестры, там дежурный врач сам градусники у детей собирает, ставит уколы… Ни санитарок, ни медсестёр в смене нет! Вас бы к нему на выручку, он человек грубоватый, но очень ответственный, наш Олег Евгеньевич.

Достав из кармана ручку, женщина быстро подобрала с земли истоптанный мятый плакат, оторвала уголок и на нём написала телефон и адрес больницы.

– В кадрах скажите, к Стражниковой, – пояснила она, протянув Елене клочок бумаги. – Это я, Гордея Васильевна. Завтра с утра буду Вас ждать.

Если есть санитарная книжка, можно без медосмотра.

Моя прелестная гостья была несказанно рада такой удаче.

– Скажите, а кто это, на плакате? – поинтересовалась она у Стражниковой, показав носком ноги в рот нарисованному фашисту.

– Коршунов Афанасий, кандидат в мэры, – скупо ответила та. – Купил доверие избирателей тем, что оплатил строительство колокольни для местной церкви и колокола туда заказал, качающиеся на оси, как встарь. Весь приход теперь тут, за него радеет!

Отец Николай, и его жена тоже пришли на митинг. Это у них были плакаты с церковными куполами, хотя вообще-то, их деревянную церковь венчал восьмигранный шатёр, а не позолоченный купол. Пожилой иерей Николай служил при этом храме недавно, но уже пользовался большим уважением у моих граждан. Я надеялся, что хоть кто-нибудь из демонстрантов прислушается к нему, раз уж к моей милиции они оставались глухи. Мне не составило большого труда сделать так, чтобы в его руки попал микрофон и батюшка мог обратиться к народу.

– Братья и сёстры, – прокашлявшись, начал он. – Что вы устроили тут? С кем вы дерётесь? С врачами, которые лечат вас днём и ночью? С учителями, которые учат ваших детей? Мы все здесь из разных мест, я сам с вами я первый месяц. Но Судный всех нас объединил, точно Божий храм! Подумайте, каким бы он был без зарубежных специалистов! Так до сих пор и стоял бы селом на болоте?

Толпа немного утихла, слушая батюшку Николая, но Анчута сочла своим долгом это исправить и снова разжечь конфликт.

– Скажи ещё, что вся Русь, без Европы, по сей день пасла бы гусей и в лаптях бы ходила! – громко крикнула она из толпы. – По-вашему, русские – отсталый народ, варвары, окультуренные Западом?

Толпа демонстрантов тотчас же освистала батюшку.

– Мы за русскую власть! – подхватила Сорока.

– Анчуту в мэры! – выкрикнул кто-то следом. – За русский город!

В этот момент, как назло, голос диспетчера объявил о прибытии на автовокзал рейсового автобуса из Дзержинска. Кто угодно из моих давних друзей мог быть в нём! Тот же Гена, Илья и Варя могли попытаться вернуть своего брата Кинди, узнав о его решении. Они были большими авантюристами и не раз преподносили мне самые неожиданные сюрпризы. Поэтому я с тревогой всмотрелся в окна большого междугороднего автобуса, подъезжающего к моему автовокзалу.

В салоне почти все дремали, слушали в наушниках музыку с телефонов, переписывались в сети, смотрели комментарии к своим фоткам… Другие, разбуженные доносящимся снаружи шумом, уже снимали митинг на видео. А один, даже смешно сказать, пассажир в милицейской рубашке, у которой пуговицы не сходились с петлями на животе, сидел весь в крошках и увлечённо ел курник, ни перед кем не смущаясь. Когда автобус остановился и приподнял дверь, самые нетерпеливые с телефонами побежали снимать происходящее на вокзале. За ними потянулись и дрёмы, вынимая наушники из ушей, последним вышел тот, с недоеденным курником. Взяв его в зубы, чтобы освободить ненадолго обе руки, этот пузатый чудак подпрыгнул, вскинув рюкзак на плечи. Откуда-то из-под носка у него тут же выпрыгнул шоколадный батончик, а из бокового кармашка такого же толстого, как он сам, рюкзака, высыпалось цветное драже. Это вызвало у меня улыбку.