Уперев ладони в колени, я попыталась справиться с головокружением. Перед глазами все плыло, мигающая зеленая гирлянда вызывала тошноту.

– Джесс! – Генри подбежал ко мне, положил руку мне на спину.

Я сбросила ее и выпрямилась.

– Это была самая тупая шутка, которую вы только могли придумать!

– Джесс, мы не…

– Откуда вы узнали? Откуда она узнала? Ты считаешь, это смешно?

– Джесс, остановись, пожалуйста, я не понимаю… – Генри попытался коснуться меня, но я толкнула его в грудь.

– Не подходи! Никогда больше не подходи ко мне, Уотсон! Ты и вся твоя чокнутая компания. Передай Мелиссе, что ей удалось показать мне не ужас, а настоящую мерзость, потому что так могла поступить только мерзкая дрянь!

Я развернулась и быстрым шагом направилась к «Форду», вытирая слезы тыльной стороной ладони и на ходу доставая ключи из заднего кармана джинсов.

В спортивном зале гремела музыка. Пунш, который учитель физкультуры мистер Гибсон разливал всем в красные стаканчики, отдавал дешевой газировкой. Мистер Гибсон пританцовывал под песню Тейлор Свифт и задорно подмигнул мне, когда я взяла со стола уже третью порцию мак-энд-чиза.

– Хартлесс, а в этом тренче ты вылитая Ума Турман! Надеюсь, станцуешь сегодня?

Закатив глаза, я набила полный рот мак-энд-чиза и, не ответив, нырнула в толпу танцующих Я пыталась увидеть яркую красную голову Алиши, нарядившейся ведьмой банши. Они с Эвелин так и не поняли, почему я перестала общаться с Мелиссой, но вопросов не задавали, и это мне нравилось. Генри несколько раз пытался поговорить, но я пока была не готова слушать извинения. Более того, я в них не нуждалась.

Под потолком бешено вращался дискошар, разбрасывая красные и оранжевые отблески. На сцене, установленной в центре спортивного зала, играл диджей – Шон Нортон в костюме Франкенштейна. В глаза били ослепительно белые лучи. Внезапно стало душно. Пытаясь пробраться к выходу, я встретила двух Дракул, трех Харли Квин, пять Уэнсдей и, к моему удивлению, Джарета из «Лабиринта», которого сыграл Дэвид Боуи. Не лучший вариант костюма, но парень определенно заслужил лайк за оригинальность.

Эвелин, появившаяся, как призрак, в костюм которого она и облачилась, завизжала прямо над ухом:

– Вечеринка – просто улет! Пробовала пирожные-тыквы?

– Да-а, улет, – протянула я без энтузиазма.

Хотелось поскорее очутиться с книгой в теплой постели.

– Выйду подышать, – сказала я.

– Джесс, только не сбегай! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, – она умоляюще сложила руки.

– Ладно.

– Обещаешь?

– Обещаю, – тяжело вздохнула я, заранее проклиная себя.

– Ты лучшая! – Эвелин чмокнула меня в щеку.

У школы тоже было шумно. От компаний подростков, наслаждавшихся праздником, невозможно было скрыться даже здесь. Я плотнее закуталась в тренч – температура явно опустилась ниже сорока градусов по Фаренгейту. Совсем скоро великолепные багряно-красные клены в школьном дворе сбросят листву, и на Висконсин опустится зима. Я уселась на крыльце, подперев голову руками. Мимо пробегали парни и девушки, сбежавшие из зала, чтобы подарить друг другу парочку поцелуев, смеющиеся компании, планирующие продолжить вечер у кого-нибудь дома и уже не с противным пуншем, одинокие барышни, чьи костюмы кроликов никто не оценил по достоинству, но лишь одна пара черных лакированных ботинок остановилась прямо передо мной.

– Не простудишься? – спросил Генри Уотсон.

– Отвали, – ответила я, глядя в темноту.

– Не сегодня, Милуоки. Вставай, там наша песня играет.

Опешив от такого нахальства, я повернулась к Уотсону:

– Какая наша… Подожди… Ха-ха-ха, ты серьезно? Что за ужасный черный парик?! А-ха-ха-ха… О мой бог, ты нарядился Винсентом Вегой!