Стреляющей безжалостно в упор,
Смеющейся, когда кому-то больно,
Молчащей там, где нужно поддержать
Тонущего в бессилии кого-то…
И в этом мире равнодушных – рать,
И не найти от яда антидота.
Но в миг, когда споткнётся хоть один
О грубую реальности коросту,
Прозреет он и выйдет из-за спин,
И всё поймёт отчаянно и просто,
И сделает несмело шаг вперёд,
С которого к спасенью путь начнётся…
А он в ладони правду зачерпнёт:
Глоток, другой…
И этот мир очнётся!
Питерское
Душа настроена на Питер
В дождливый полуночный час.
И вы меня не торопите:
Позвольте, как в последний раз,
Его дождями надышаться
Всласть, без обычной суеты…
Душа настроена на счастье,
В котором Питер, дождь и ты.
В чужом раю
Мы в каком-то чужом раю
Попытались устроить свой:
С южным солнцем над головой,
И теперь я судьбу крою
Так безжалостно и легко —
Словно ножницами картон:
Видишь – пальмы со всех сторон,
И до моря – подать рукой?
И кокосовым молоком
В небе – брызгами – Млечный Путь…
Там откроется жизни суть
Нам, и по небу босиком
Будем бегать, а облака
Пригодятся, когда уснём,
Утомившись, с тобой вдвоём…
Но, проснувшись, как от толчка,
Мы очутимся на краю
Скал, что облачное нутро
Так предательски и хитро
Прячет в этом чужом раю.
И, средь пальмовых миражей
Заблудившись, поймём мы вдруг,
Что чужое здесь всё вокруг,
И пора нам домой уже.
И пускай далеко не рай
Мир, что нам отведён судьбой,
Там согреемся мы с тобой.
Я согласна.
Ты – выбирай!
«Ты помнишь, мы были вместе…»
Ты помнишь, мы были вместе
В какой-то иной эпохе,
В мелодии нашей песни,
Что даже в последнем вздохе
Угадывалась, – ведь пелась
Душою, а не губами?..
И с ней обретали смелость
Летящие вслед за нами
За строгие горизонты
Бессмертной надежды стражи,
Меняющие сезоны,
Листающие пейзажи…
И не было места скуке
В безудержном том полёте,
И мир наполняли звуки!
Так что же вы не поёте
Теперь, когда всё понятно,
Открыты пути повсюду? —
А вы, повернув обратно,
Ссылаетесь на простуду,
На множество дел и песен,
Что вдруг перебили нашу,
И мир стал внезапно тесен,
И за горизонтом – страшно…
А может, нам просто снилась
Любовь, что однажды в песню
Отчаянно обратилась,
Чтоб были с тобой мы вместе
До дальней черты, откуда
Не хочется возвращаться?..
Надежда, яви нам чудо:
Верни нас в эпоху счастья!
Граница света
Ветер такой, что окна задует скоро.
Станет темней, чем до сотворенья мира.
Только фонарь заглянет с немым укором
В окна моей наполненной тьмой квартиры.
Я у окна, и мой силуэт очерчен
Аурой снов и мыслей едва заметной.
Мне темноте сегодня ответить нечем:
Значит, она останется безответной.
Вы замечали: мрак осязаем, словно
Просится ночь скользнуть под ладонью – кошкой?..
Только фонарь незыблемой стал основой
Веры, что тьма – на время и понарошку,
Стоит лишь стихнуть ветру – и вновь в окошках
Светом зальются лампы – оплот покоя…
Лишь на границе света – всё той же кошкой —
Чёрная ночь, скользнувшая под рукою…
Последний рывок
Насколько хватит воздуха – дыши!
Насколько хватит скорости – беги!
Насколько хватит времени – спеши.
Пусть даже за тобой следят враги,
Пусть даже отвернутся все друзья,
Наводит одиночество тоску,
Но, разменяв последнего ферзя,
Насколько хватит смелости – рискуй!
Рискуй – и выйдешь в дамки в тот же час,
Ведь ставка запредельно высока!
…Насколько хватит каждому из нас
Дыханья для последнего рывка?
«Холод. Чуть слышно в печке трещат поленья…»
Холод. Чуть слышно в печке трещат поленья.
Скоро согреет душу тепло живое.
В окнах избушки – снежное исступленье,
И одиноко вьюга за дверью воет.
Нас охраняет пламя: оно сильнее
Этой зимы, что мир застилает белым.
Всё, что нам нужно, чтобы сразиться с нею, —
Просто дрова…
И печка всю ночь горела,
И отступили снежные вихри робко