«Надо маме сказать. Вдруг она ещё заругается, что я маленьким стал?» – подумал Вова и, подобрав полы пальто, быстро побежал к телефону-автомату.
Глава 6. Вова Иванов решает принять красную пилюлю
Вова долго не мог достать из кармана монету. Карман был теперь у самых колен, а когда Вова нагибался, карман опускался ещё ниже.
Наконец Вова, придерживая рукой непослушный карман, достал две копейки и вошёл в телефонную будку.
Он хотел набрать номер своего телефона, но вдруг, к ужасу своему, убедился, что он его забыл.
«Двести пятьдесят три… – мучительно думал Вова. – А может быть, и не двести пятьдесят три…»
Вова долго стоял и вспоминал его в полутёмной холодной будке, но так и не вспомнил.
Ноги у него так озябли, что он испугался, как бы они не примёрзли к полу.
Потом какой-то дядя, похожий на дятла, постучал чем-то в стекло – не то монеткой, не то своим красным носом.
Вова вышел из автомата.
Уже смеркалось. Снежинки стали совсем серые. Вова прошёл мимо большого тёмного грузовика. Засыпанный снегом шофёр, согнувшись, стоял возле колеса и подвинчивал какую-то гайку.
Шофёр выпрямился и отряхнулся. Во все стороны от него полетел снег.
– Это знаешь что? – сказал шофёр Вове и показал ему большой гаечный ключ.
– Знаю! – поспешно ответил Вова и добавил: – Мне папа таким ключом велосипед чинил.
– Ну если ты уже на велосипеде гоняешь, – с уважением протянул шофёр, – тогда вот что, брат: подержи-ка минуточку ключ вот в таком положении…
Шофёр на животе уполз под грузовик, а Вова ухватился за рукоятку ключа и забыл о своих огорчениях. А тут ещё на заборе появились трое засыпанных снегом мальчишек.
Они с завистью уставились на Вову, который помогал чинить настоящий большой грузовик. Вова посмотрел на них с гордостью, а потом нарочно сделал обычное, скучное лицо, как будто он каждый день помогает всем шофёрам в городе чинить грузовики.
– Держи. Держи крепче. Ровнее! – из-под грузовика сказал шофёр.
Вова и так держал ключ изо всех сил. Ключ был большой, чёрный и очень холодный. И почему-то он становился всё тяжелее и холоднее. Он тянул Вовины руки вниз. Вова напрягся изо всех сил, стиснул зубы и даже зажмурился. Но ключ всё-таки вырвался из его рук и упал прямо на ногу шофёра, торчащую из-под грузовика.
– Э-эх! – страдальчески охнул шофёр, выглядывая из-за колеса. – А ну, ребята, помогите мне! – крикнул он мальчишкам, сидевшим на заборе, и добавил: – А ты домой иди. К мамке. Тебе спать пора.
Засыпанные снегом мальчишки свистнули от восторга и спрыгнули с забора.
А Вова, втянув голову в плечи, поспешно свернул за угол.
«Да я, может, в десять часов ложусь. Да я, может, недавно в пять минут одиннадцатого лёг… – думал он, изо всех сил стараясь не зареветь от глубокой обиды. – Да я, если хочу, сто гаек сам заверну…»
Вова оглянулся. Он никогда не был в этом переулке. Переулок был кривой, тёмный, весь засыпанный снегом.
«Куда это я забрёл? – подумал Вова. – Может, тут и люди не живут? Никого не видно. И темно как…»
Но в это время замигали, замерцали сиреневым светом фонари, подвешенные где-то высоко-высоко, почти в небе. И все снежинки радостно бросились к ним, завились вокруг них кругами.
И тут Вова увидел вдалеке, в самом конце переулка, свою бабушку. Она была маленькая, в старом пальто. Бабушка шла, немного перекосившись набок, потому что в одной руке она несла чемодан.
Она останавливалась под каждым фонарём, ставила чемодан на землю и, развернув какую-то узкую бумажку, близоруко наклонялась и рассматривала её.
– Бабушка! – крикнул Вова и подбежал к ней.
Но тут он увидел, что это вовсе не его бабушка, а просто какая-то очень похожая на неё старушка.