– Ой! – испуганно крикнул Профессор. – Бабушке плохо!

Музыка смолкла.

Вова бросился на кухню и вернулся со стаканом воды. Его товарищ с виноватым видом стоял возле дивана, на котором, откинувшись на подушки, сидела бабушка. Она смотрела на музыканта и улыбалась. Очень добро улыбалась.

– Не волнуйтесь, дети, – тихо сказала бабушка, жестом отказываясь от воды, – у меня просто не к месту закружилась голова… Ты превосходно играл, Сережа. Если ты будешь регулярно заниматься, ты станешь современным Листом. Или Рихтером. Это тебе говорит старый музыкант, запомни… А теперь, мальчики, идите играть в своих марсиан.

Ребята с облегчением выскочили на лестницу. Вовка оглядывал товарища с головы до ног и шептал:

– Талант. На все руки талант! Не понимаю, как это тебе удается? – Он хлопнул себя ладонью по лбу. – Скажи, пожалуйста, а рояль остался цел? Я даже не заметил.

– Рояль цел, – ответил музыкант. – Но его надо настраивать.

– Какую же силу надо иметь! – продолжал восхищаться Профессор. – Я, как и бабушка, чуть не грохнулся в обморок. Как это ты сумел сочинить такую музыку?

– Я играл обычную музыку, но на очень большой скорости. Иначе говоря, я приблизился к границе слышимости звуков человеком, – бесхитростно открыл свой метод Электроник. – Вот формула, если она тебя интересует.

Профессор мигом достал из кармана бумагу, авторучку и затаил дыхание, пока Электроник писал формулу. Его глаза сияли за стеклами очков.

– Вот она, формула Рихтера! – прошептал Профессор, впиваясь в листок. – А скажи, Серега, как научиться играть по этой формуле?

– Надо много тренироваться.

– Я буду, – согласился Корольков. – И я научусь. Чтоб ко мне никто не приставал больше с музыкальным образованием!..

Он проводил Электроника до дверей, таща его портфель, и никак не решался проститься, все уточняя редкую формулу. Сергей из коридора слышал их голоса и злился. Но не мог же он выскочить на площадку и прогнать Профессора.

С этого дня у Сыроежкина прибавилось забот. Музыкальные дети не давали ему прохода, выпытывая формулу Рихтера. Домоуправ просил выступить в красном уголке с концертом. А Вовина бабушка настаивала, чтобы Сережа поехал в консерваторию и продемонстрировал одному известному музыканту свой талант.

С таким талантом стало опасно появляться даже во дворе!

Сережка переходил улицу, и вдруг его кто-то окликнул:

– Мальчик!

Милиционер в белом кителе поманил его рукой. Сережка остановился, съежился, опустил голову.

«Бежать? – лихорадочно думал он. – Поздно. Уже подходит. Сейчас возьмет за руку и скажет: „Пойдем домой. Открывай шкаф, выдавай Электроника“».

Тяжелая рука опустилась на его плечо.

– Мальчик, – сказал милиционер, – ты в неположенном месте перешел улицу. В следующий раз будь внимательней.

Сергей открыл пересохший рот и ничего не сказал. Откуда-то издалека плыли к нему слова, которых он совсем не ожидал: «Мальчик… перешел… будь внимательней…»

– Что ж ты стоишь? – удивленно спросил милиционер. – Иди. И не нарушай.

Словно вихрь сдул Сергея с места. Он мчался, не чуя под собой ног. Куда? Сам не знал. Лишь бы быть подальше от белого кителя.

«Повезло! – радовался он. – Милиционер меня или не узнал, или просто забыл свое поручение. Ну и растяпа! Пусть теперь ищет. Меня так просто не поймаешь».

Сыроежкин забрался в самую гущу парка и лег на траву. Могучие старые деревья окружили круглое зеркальце прудика. Вода чистая, блестящая, только у самого берега зеленый налет тины, и в ней квакает лягушка. Кругом ни души, ни зверя, ни птицы. Только он, Сыроежкин, на траве да лягушка в пруду.