Возле калитки я без малейших колебаний вложила Ольге Ивановне в руку сто долларов и тихонько сказала:

– Это только вам! Купите себе что-нибудь вкусненькое или побалуйте себя обновкой.

Разглядев, что я ей дала, старушка подняла на меня мгновенно ставшие серьезными глаза и строго спросила:

– Ты благое ли дело творишь, дочка? Не Иудины ли это деньги?

– Вот вам истинный святой крест, что благое, – сказала я и перекрестилась.

– Ты, видать, того мужика ищешь, что Манану обидел? – догадалась она.

– Его! – не стала лукавить я.

– Дай бог тебе удачи, дочка! – сказала на это Ольга Ивановна и перекрестила меня.

Я села в машину и, оглянувшись через плечо, увидела, что она стоит в калитке и крестит меня вслед – на душе тут же почему-то стало легко и спокойно.

– Куда теперь? – спросил водитель.

– В кассы «Аэрофлота», – не задумываясь ответила я, потому что делать мне в Ростове было больше нечего.

– Так они все уже закрыты, – недоуменно сказал он.

– А в самом аэропорту? – напомнила я.

– Там круглосуточные, – тут же спохватился он и спросил: – Так в аэропорт, что ли?

– Туда! – подтвердила я, и мы поехали.

Откинувшись на спинку сиденья, я подставляла лицо под струи наконец-то хоть немного посвежевшего от долгожданной вечерней прохлады воздуха и думала о том, что же это за мужик такой преследует Нинуа и где мне его искать. Хотя «где», было ясно и так – в Тарасове. Но вот почему он преследует Нинуа? Что именно он от Мананы требовал? Действительно какую-то вещь или Сандру? Да, решила я, скорее всего он имел в виду девочку – Ольга Ивановна ведь сказала ему, что той нет в городе. Но зачем она ему? Почему он так стремится ее убить? Одни сплошные вопросы без ответов. Пока без ответов, утешила я себя. Купив в аэропорту билеты на следующий день до Москвы и оттуда в Тарасов, я вернулась в гостиницу совершенно измочаленная, но жутко довольная. Расплатившись с водителем и даже дав ему довольно прилично «на чай», я собралась выйти из машины, но он остановил меня.

– Так мне завтра за вами сюда заехать, чтобы в аэропорт отвезти? – спросил он.

– Хорошо! – согласилась я.

– Значит, буду вас здесь утром ждать, – заверил меня он и уехал.

В свой номер я поднималась на автопилоте и, войдя, обессиленно рухнула на стоявшую в коридоре тумбочку. Немного отдохнув на этом неудобном «сиденье», я посмотрела на себя в зеркало и обалдела – я была какого-то сине-зеленого цвета.

– Да уж! – только и смогла сказать я, глядя с отвращением на свое отражение. – Ну, ничего! Вот закончу это дело и куплю путевку куда-нибудь, где никто не знает о моей профессии. Буду лежать на пляже, купаться в море, пить вино, крутить необременительные романчики… Одним словом – отдыхать! От этого сладкого предвкушения я даже зажмурилась, а когда открыла глаза, с сожалением сказала: – Нахалка ты, Татьяна! Ты еще это дело даже толком не начала, а уже думаешь о том, что будет, когда оно закончится!

Скинув туфли, я прошлепала в ванную и пустила в ванну воду, потом сняла костюм и, накинув халат, позвонила дежурной по этажу и попросила ее прислать ко мне горничную. Когда та появилась, я спросила, показывая на костюм:

– Вы сможете быстро привести его в нормальный вид? А то я утром улетаю, а надеть мне нечего.

– Во сколько у вас самолет? – спросила она и, услышав время, уверенно заявила: – Будет готов, – и, забрав его, ушла.

Из-за отсутствия одежды спуститься в ресторан я не могла, да и сил на это не было, и я, приведя себя с помощью ванны в относительно нормальное состояние, позвонила в ресторан и заказала ужин в номер, сказав, чтобы для начала принесли мне большой кофейник с кофе. Когда его принесли, я устроилась в кресле возле окна и стала утрясать в голове всю полученную сегодня информацию. Но тут оказалось, что я себя переоценила, потому что мысли никак не желали собираться в одну кучку и разбегались, кто куда. Поняв, что ничем плодотворным мои мучения не увенчаются, я решила устроить себе вечер отдыха – заслужила ведь! Поужинав, я включила телевизор, чтобы узнать, что в мире делается, и заснула в кресле под его мерное гудение. Проснувшись среди ночи, я перебралась на кровать и вырубилась.