На скамейке было много-много слоёв краски. Она такая деревянная, с чугунными выгнутыми ножками. Очень старая. Её с той стороны, которую все видят, красят, а с другой стороны – нет, но краска туда попадает – сама затекает или кисточкой нечаянно шаркают. Так вот там такое сочетание цветов! Лет за сто можно посмотреть, чем красили. Хорошо. Пусть не сто, а пятьдесят, но очень красиво.

Иногда, когда никто не видит, я протискиваюсь между стеной дома и спинкой скамейки и любуюсь, а когда у меня появился телефон, я стал там всё фотографировать. Мы с дедушкой эти фотографии рассматривали, а он говорил: «Ну чистый Шагал! А вот тут Кандинский!» Я погуглил. Оказывается, я люблю абстракционистов, модернистов и импрессионистов. Жаль, что слова такие длинные. Как только я во всём хорошо разберусь и научусь легко произносить эти слова, поделюсь с родителями своими мыслями.

Я сначала стеснялся, а потом попросил папу отвести меня в картинную галерею. Папа сразу сказал: «Это к маме». Мама обрадовалась: «Костик! Когда ты был совсем маленький, мы часто с тобой в галереи ходили! Помнишь?» Я не помнил. Мне нужно было на Кандинского и Шагала посмотреть. Посмотрел. Убедился в том, что это то самое, на что мне хотелось бы смотреть долго. Но при маме было почему-то неловко. Хотелось одному. Тогда я решил, что, когда повзрослею ещё немного и мне уже будут доверять родители не только дома одному оставаться, но и ездить на метро, я буду ходить на картины смотреть. Хоть по пять часов буду там проводить, потому что в беседке уже будет сидеть неловко. Засмеют.

Когда мы вернулись из галереи домой, папа был очень гордый и довольный собой. Он в прихожей соорудил полку, которую мама давно просила, для шляпок и платков. Папа стоял и улыбался, будто подвиг совершил. Но мне от этой полки в нашей маленькой прихожей сразу стало как-то неуютно. Она стену надвое разре́зала. Мама сделала вид, что ей очень нравится, хотя я видел, что не нравится. Но она папу всегда за всё хвалит, даже если он глупость какую-то дома делает. Видимо, «нормальный ребёнок» у нас дома – это папа.

Я хотел быстро в комнату прошмыгнуть, чтобы не пришлось полку хвалить, но папа меня остановил: «Костян! Сын! А ты что молчишь? Видишь, как важно что-то уметь своими руками мастерить? Это тебе не покупная полка. Это я всё сам! Нравится? Хочешь, я тебя научу? Сделаем такую же маме на балкон для всякой ерунды». Я не стал обманывать папу. Кто-то же должен говорить ему правду. Я сказал, что эту полку можно сразу на балкон перевесить, чтобы всё время на неё не смотреть.

Тут папа подумал, что я ему нахамил, и начал выговаривать мне и всё время в словах спотыкался, потому что ему очень хотелось ругаться нецензурно, как наш сосед-механик Саша в гараже около шестого дома, но мама ему не разрешает этого при мне делать. Я всё понял. Папа правду любит только свою.

Потом родители закрылись в комнате и продолжили ругаться на мой счёт там. Как всегда, шепотом. Я немножко подслушивал. Мама сказала приятное: «Не сердись на него. Он очень тонко чувствует красоту».

На следующий же день полка сломалась. На стене на месте креплений остались очень красивые дырки. Больше двух. Видимо, папа не сразу её ровно повесил. В сочетании с обоями получилось оригинально и немного загадочно. Дедушка бы сказал: «Почти Шагал». Я не смог удержаться, взял фломастеры и волнистыми разноцветными линиями, следуя рисунку на обоях, соединил дырки в стене. Это было художественно.

Вечером после работы пришли родители. Я из комнаты решил не выходить. Мама сильно возмущалась, хотя могла бы всё понять про красоту, а папа успокаивал её, смеялся и говорил: «Ну ла-а-адно тебе, нормальный ребёнок».