– Ладно, не важно, – не стал загибать пальцы. – Сколько тебе нужно денег… чтобы решить проблему?
Встряхнула головой, пытаясь осознать прозвучавшие слова. Он что, хочет… убить собственного ребенка?
Все. Теперь не просто разочарование, а мерзость какая–то.
Поежилась от желания стряхнуть с себя грязь. Обхватила себя за плечи, чтобы согреться. В комнате стало как–то резко холодно. Кожа покрылась пупырышками, волоски на предплечьях встали дыбом.
– Женя, – с горечью усмехнулась, – ты расслабься, мне от тебя ничего не нужно – ни денег, ни брака. Я просто хотела, чтоб ты знал о ребенке. Но вижу, информация тебя не порадовала. Извини, «моя проблема» – выделяю голосом, – только моя и тебя никак не касается.
А чего я ждала? На что надеялась? Такой вариант я тоже предполагала, но все равно обидно до жути.
Не могу больше оставаться рядом с этим… даже слово сложно подобрать. Звание мужчины он не заслуживает.
Хочу уйти, но Азанов подскочил с кровати, преградил путь почти полностью обнаженным телом. Близость которого вопреки физике не согревает, а наоборот, холодит сильнее.
– Нет, подожди, – зло сверкнули глаза цвета молочного шоколада.
7. Юля
– Нет, подожди, – зло сверкнули глаза цвета молочного шоколада, затрепетали ноздри, зубы обнажились в зверином оскале. – Я не верю, что ты залетела случайно. Заранее все спланировала, да? Пункт первый – соблазнить лошка, – начал загибать пальцы прямо перед моим лицом. Те самые, что однажды ночью виртуозно ласкали меня в самых интимных местах, – Пункт второй – в койку затащить, третий – забеременеть, а потом предъявить, что ждешь ребенка?
Навис над обалдевшей мной. Это он вообще что такое говорит?
А между тем он продолжает, входя в раж, набирая обороты, сжимая пальцы:
– Решила женить меня на себе? А ты уверена, что ребенок от меня? Я – нет.
Голова Азанова дернулась от звонкой пощечины. Ладонь обожгло о жесткую щетину, будто кожу содрала.
– Ветром надуло! – выкрикнула с обидой.
Да как он смеет меня в подобном обвинять! Можно подумать, я его заставила со мной сексом заниматься и о защите не беспокоиться!
И я еще год брака ему предлагала!
Дура!
Ой, какая же я дура!
Зачем вообще ему о ребенке заикнулась!
Оттолкнула от себя урода, освобождая себе дорогу. Он, как ни странно, отступил.
Крутанула ручку, отмыкая нас. Обернулась:
– Забудь, что я тебе сегодня сказала. Будем считать, что это была шутка.
Открыла дверь, переступила порог и добавила:
– И еще. Никогда. Ко мне. Не приближайся. Мы не были и не будем знакомы, – процедила сквозь зубы и поспешила вон из комнаты.
От злости и обиды колотит внутренности. Оставаться здесь больше нет сил.
Сбегаю по лестнице вниз.
Чудо, что осталась незамеченной.
Потом извинюсь перед Ксюхой, а сейчас домой, домой. Чтобы даже воздухом одним не дышать с гаденышем. Чтобы мой малыш не успел унаследовать трусость от папаши. Вдруг она воздушно–капельным путем передается.
Торопливо одеваюсь, обуваюсь, не обращая внимания на мокрые волосы. Хватаю сумку, выскакиваю на улицу, к дороге. Машу попутке.
Первая машина проезжает мимо, вторая останавливается.
Падаю на заднее сиденье, только сейчас кидаю взгляд на здание сауны. Где–то в глубине души теплилась надежда, что Женя кинется за мной, остановит, захочет поговорить по–нормальному, обсудить…
Никого.
Прекрасно! Не надо мне такого счастья!
Машина трогается. Говорю водителю адрес, откидываюсь назад, закрываю глаза.
Ногти до боли впились в ладони, оставляя на коже глубокие вмятины – это чтобы не зарыдать.
Поздравляю, Юлечка, в мире на одну мать–одиночку стало больше.
Телефон остался на столе. Ксюшка, конечно, заметит и заберет, вернет. Жаль, что испортила ей вечер, она будет переживать, но оставаться там я не могла. Надеюсь, она поймет. Она всегда меня понимала, как и я ее.