– Два года он с нами, Элен, два тяжелых года. В ту ночь, когда мой Николас погиб и я, обезумев от горя, слонялась по берегу в слепой надежде отыскать его среди водорослей и ила, выбрасываемых океаном на камни, так вот, на самом рассвете, когда первые лучи утра рассеяли тьму, у одной коряги, обмотанной травой и водорослями, я его и нашла.

– Мужа?! – Воскликнула гостья.

– Нет, если бы…. Кота. Он лежал и казался дохлым, уж не знаю, как этот бедолага выжил, но ему явно повезло, что я наткнулась на него, иначе бы он там и помер, под той корягой. Мне стало жаль его, я отнесла его домой и выходила. Я думала, что если помогу этому несчастному существу, если спасу его, если он выживет, то может быть мой Николас тоже…

Катарина зажала рот ладонью, пытаясь утихомирить всплывшую боль, но Элен видела, как тяжело ей это дается.

– Я очень сочувствую вам, это слишком тяжелая утрата для жены и для дочери, простите, что снова вам напомнила о ней.

– Нет-нет, дорогая, все нормально, ты не причем, просто я все еще надеюсь, что он жив и может быть его, как и этого кота прибило куда-нибудь, и кто-то его также пригрел и спас. Я только на это и надеюсь. Нет ни тела, ни могилы. Остался только ветер.

– У вас есть дочь и этот кот, а еще ваша жизнь. А это несметное сокровище, поверьте.

– Ты права, милая. – Хозяйка улыбнулась. – Этот кот не так прост, он словно все, абсолютно все понимает, только сказать не может. Мистер Мурлыка наш защитник и талисман.

– Защитник?

– Эти люди, что живут в деревне, это же одни лицемеры! Они видят во мне лишь ведьму, дочь спесивого рыбака и вдову проклятого неудачника. Да-да, все это я слышала и слышу не раз, моя дорогая. Мой отец всегда говорил: Никогда никого не суди, никогда никого не оценивай, никогда ни на кого не оглядывайся. Может статься, что те, кто находится рядом с тобой, ровняются на тебя.

– Золотые слова, Катарина!

– Каждый человек приходит в этот мир на равных условиях и возможностях, понимаешь, мы все изначально равны, все! А потом начинается – ты с ней не общайся, она плохая, нечистая, обходи ее стороной. А потом что будет? Кинь в нее камень? Брось палку? Затрави, как собаку? Повесь на суку?!

Элен поддалась вперед и, обняв Катарину, прижала к себе, гладя по распущенным волосам, как обычно матери успокаивают своих детей, забирая каждым прикосновением боль и страх.

– А Мистер Мурлыка, он не пускает их в наш дом, он всегда оказывается рядом с малышкой или со мною, когда кто-то начинает угрожать расправой. Его почему-то люди бояться и не смеют нас обижать. Но, Элен, я боюсь, что скоро и это перестанет их останавливать. Еще пройдет немного времени и их никто, понимаешь, никто не сможет остановить.

– А может вам с Анной просто переехать в другой город? Там вас не знают и не причинят вреда.

– Я не могу покинуть землю, в которой лежат мои родители и на которой я была хоть и недолго счастлива. Это моя родина и оставить ее я не смогу.

– Но надо думать и о ребенке, Катарина! У нее же нет будущего здесь! Среди этих людей!

– Я знаю и понимаю, но сила неодолимая меня держит здесь, корнями я опутана.

– Ладно, утро вечера мудренее, надо ложиться и отдыхать. – Заметила девушка.

– Ты права, дорогая, прости, что раскисла, действительно уже очень поздно и все устали.

***

Обе уже собирались расходиться по комнатам ко сну, как на улице послышался отдаленный странный шум, который насторожил и привлек их внимание. Недолго думая, женщины подошли к окну и, вглядываясь в темноту, напрягли все свое внимание и слух. Шум больше похожий на гул шел со стороны центра деревни и усиливался, перерастая в жужжание.