– Давай успокоимся – их тоже можно понять, – тихо произнесла она.

– Чего их понимать? Баба – она и есть баба, глупая, как курица. Конечно, это к тебе не относится, – поспешно уточнил Панаев.

Лариса усмехнулась, но решила не развивать эту тему. Она продолжила разговор, который все больше напоминал допрос:

– Так кто такой Макс?

– Ну, как тебе сказать. Мой бывший одноклассник, после школы окончил цирковое училище на клоуна, – Панаев слегка хмыкнул. – Да он и в жизни как клоун, только грустный.

– Почему?

– С карьерой у него на арене не сложилось, зарплата маленькая. Ни семьи, ни детей, а вроде хороший мужик. Работает то грузчиком, то продавцом.

– Конфликтов в последнее время между вами не было?

– У меня с ним не было. А у Вероники… Не знаю за что, но она его не любит.

– Почему?

– Жадная очень. Жили мы с ней обеспеченно – отчего человека не покормить? А Макс приходил и сразу в холодильник без спроса залезал. Это Веронику очень раздражало. Мне-то все равно – я на хавку-то вообще денег не считаю. А она – вылитая теща. Лучше бы на косметику меньше тратила, а то сколько ей ни дашь – все как в прорву: дешевле десять таких Максов содержать.

– Сережа, а о каких это подозрительных людях говорила Вероника?

– Да там, блин, – махнул рукой Панаев, – Макс – тоже человек без головы. Мы сидим, деловые вопросы решаем с партнерами – там все люди солидные, крутые, а он может ввалиться с какими-то шалавами, наркоманами, прямо с порога заявить, что пришел познакомить меня с какими-то, извиняюсь, талантливыми личностями. Вот где они у меня, эти личности!

– И что же, они действительно талантливы? – усмехнулась Лариса.

– Да какой там! – поморщился Сергей. – Все бездельники, наркоманы и неформалы. Туфта, одним словом. Одна пришла – мы еще с Вероникой жили. Приходит полуголая, юбка раз черта, два черта – больше ни черта. Топик прозрачный, без лифчика, и прямо в прихожей спрашивает: «С кем я буду заниматься сегодня любовью?»

– Кстати, а с кем ты занимался любовью сегодня ночью? – неожиданно задала явно провокационный вопрос Лариса.

Панаев сначала опешил, а потом твердо ответил:

– Нет, ни с кем. Мне не хотелось.

– Неужели соблюдал верность ушедшей от тебя жене? – усмехнулась Лариса.

Панаев ничего не ответил и снова уставился на мельхиорового негритенка.

– Может быть, ты все-таки был с ней? С той, что сейчас в ванной? – продолжила напор Лариса.

– Нет! – истошно завыл Сергей, словно раненый волк.

Лариса положила ладонь на его сжавшиеся кулаки, отчего он дернулся, как от электроразряда, и мягким успокаивающим голосом начала:

– Если ты виновен, Сережа, нет смысла отпираться. Милиция все равно докопается. В конце концов, подумай, что делать с трупом? Как выходить из этого тупика?

– Мы спрячем, сожжем тело, – брови Панаева сдвинулись, а в глазах заблестели огоньки отчаянной энергии. – Может быть, увезем ее на дачу к тетке. Сейчас через задний вход, в гараж – там в багажник, и все… И никакая милиция не найдет.

Ларисе пришлось терпеливо выслушать еще несколько подобных предложений Сергея, и минут десять она просто не перебивала собеседника, каким-то шестым чувством улавливая, что человеку надо высказаться. Потом, когда Панаев начал остывать, понимая, что все его предложения неосуществимы, она, похлопав этого огромного ребенка по мощному плечу, вкрадчивым голосом, стараясь подстроиться под ход его мыслей, сказала:

– Ну… возможно, нам удастся вывезти труп за город и воспользоваться одним из твоих способов. Все это хорошо, однако… Слишком много людей знают об этом, – и Лариса глазами показала на дверь, за которой сопела Нонна Леонидовна, тяжело напирая на нее мощным корпусом.