– Не позволяй ему обижать себя, слышишь? – шептала Ольга. – Я терплю, потому что люблю. А ты не смей. Не позволяй!

– Не буду, – тихо шептала Саша в ответ. – Доктор запретил ему прикасаться ко мне…

– Вот и хорошо. Не давай себя в обиду, – она что-то еще шептала и говорила дрожащим голосом, сквозь поцелуи и слезы, но Саша с трудом ее понимала, погруженная в свои мысли. Вдруг отстранила лицо от Саши и тихо спросила: – Он знает о ребенке?

Саша покачала головой: нет.

– Но ты скажешь ему?

– Зачем? – Саша слабо изобразила улыбку. – Я – замужняя дама, Оля. Это уже нельзя изменить.

Они сидели на кушетке, обнявшись и прижавшись друг к другу головами. Тихо о чем-то шептались, то и дело смеясь и всхлипывая. Как это ни странно, но вывалив на Олю свою тайну, стало намного легче. Ей даже показалось, что Олю обрадовала новость о том, что ее ребенок не от Виктора, потому что она пару раз склонялась к Сашиному животику и, целуя его в темно-зеленую ткань, с улыбкой смотрела на сестру.

Наконец, оттерев слезы, вволю наплакавшись и нашептавшись, Ольга громко позвонила в колокольчик. Через пару минут из дальней комнаты вышла горничная в накрахмаленном белом переднике. Ольга распорядилась принести им чай и каких-нибудь сладостей. Когда столик был заставлен чайными парами и блюдом с конфетами и халвой, Ольга тихо произнесла, помешивая ложечкой сахар в чашке:

– Если бы ты знала, как я не хочу возвращаться.

– Почему же, Оля? – Саша пригубила горячий чай, откусив кусочек халвы.

Ольга тоскливо посмотрела в Сашины глаза, поднимая чашку.

– Ну, во-первых, здесь нет Пурталеса, а есть только я и Гриша. И пусть мы повздорили, зато по-честному, открыто, как будто мы с ним по-настоящему вместе… А во-вторых, как бы это поделикатнее сказать, я видеть не могу эту Бэтси.

– Что? – изумленно произнесла Саша. – Почему? Чем тебе могла не угодить маленькая девочка?

Ольга усмехнулась.

– Вообще-то сейчас она уже не маленькая девочка. А вполне себе взрослая барышня. И вообще-то наши отношения с ней не заладились с самого начала. Думаешь, почему она училась столько лет в Петербурге? Это я заставила Пурталеса спровадить ее, куда подальше с глаз моих.

– Оля! – Саша изумленно смотрела на нее. – Что же она тебе сделала?

– Да ничего она мне не сделала, я ей не по вкусу пришлась, – Ольга снова усмехнулась, виновато взглянув на Сашу. – Понимаешь, ей было восемь, когда ее мать, первая жена Пурталеса, умерла во время родов. Ребенка тоже спасти не удалось. А уже на следующий год меня выдали за него замуж. Я ведь тогда была молодая, глупая, довольно капризная. Приехав в их дом, я думала, что все будут мне рады. И если муженек мой ходил и не дышал рядом со мной, то дочка его просто меня возненавидела. Честно говоря, я понимаю ее. Кто я ей? Новая жена ее отца? Пурталес тоже хорош. Он ею вообще не занимался, а когда меня привез, так и вовсе не до нее стало. В общем, не задалось у нас с ней. Я ее терпеть не могла, она меня тоже. Вот я и придумала отправить ее подальше, настаивая на том, что Смольный – лучшее место для девочки и так далее. Ну, ты знаешь Пурталеса, он со мной не умеет спорить. Сдался быстро.

Ольга откинулась на спинку кушетки, закинув ногу на ногу, от чего ее белая коленка практически полностью выглянула из-под пеньюара.

– И что же теперь? Ты думаешь, она все еще сердится на тебя?

– А ты бы не сердилась? – Ольга усмехнулась, поправляя пеньюар. – Нас держали в строгости в Тифлисе, а в Смольном, говорят, порядки еще строже. Притом я ни разу за все время не позволила ей приехать домой. Ну, во-первых, долго, во-вторых, не больно-то и хотелось ее сопровождать. Пурталес-то вечно занят.