Письмо Алексея меня озадачило. "В Силезии, дорогая моя сестра, дорога большою частию шла сосновым лесом, удивляющим чистотою и сбережением дерев, что только кажется в парках бы видеть можно было. А все части хозяйства доведены до совершенства. В Саксонии домы выстроены просто, но везде видны чистота и хозяйственность. Вот что хотел донести до тебя, милая Николь, в Пруссии человек свободен и собственность его неприкосновенна, следовательно, он имеет много забот, не помещик его, а он сам должен защищать свои права и сохранять, и улучшать свое имущество, ибо плодами трудов его никто посторонний воспользоваться не может. Напротив, в Богемии редкий поселянин имеет свою землю и во многом зависит от помещиков, следственно, ему не о чем думать, он весел, потому что он беспечен, а свободный силезский поселянин угрюм и задумчив, потому что законы, обеспечив личные права его и собственность, возложили на него в то же время и многоразличные обязанности пещися о своем достоянии. Вот и подумай, сестрица, а правильно ли ты свободу дала крестьянам, что от того вольного житья, будет ли им польза?". Кто его знает, дорогой братец, может в чем-то ты и прав. Да только наши помещика в огромном своем количестве - бесхозяйственные самодуры, нещадно эксплуатирующие своих крепостных, не заботящиеся об их здоровье, развитии, да не о чем не заботящиеся. Только о своих прихотях, да как блеснуть в свете.

Вася Дизель написал короткое письмо, с описанием сражений, ранений и европейских городов. И его письмо меня сильно насторожило и расстроило, очень.

15. Глава 15

"Вот уж не думал, мать, что по всей Европе прогуляюсь. И языки освою, уже и по-французски шпарю, и по-немецки шпрехаю. С французом твоим подружился. Нормальный пацан, конкретный. Только о тебе много говорит, при первом удобном случае талдычит - Николь, да Николь, достал уже. А так, что тебе еще сказать - воюем понемногу. А живут они в этой Европе неплохо так. И это вызывает зависть среди солдат и некоторых нижних чинов офицеров. Вот что я тебе скажу, Акула, не нравятся мне эти разговоры. Вот Сашка Михайловский-Данилевский, при Бородино вместе сражались, герой, а теперь про какие-то тайные общества талдычит, масоны, ложи, чушь собачья. А еще прибился тут один, Петька Каховский. Дурак дураком, пьет так, что опаскудился уже окончательно. А ведь ему всего шестнадцать лет. Хвастается, что в горящей Москве с французами пил и лавки грабил, мародер поганый. Моя б воля - отдал под трибунал, да не в моем полку состоит. Царь у него во всем виноват. Убить его хочет. Вот и думай, то ли пьяный бред, то ли придушить его к чертовой матери от беды подальше...."

Вася, Васенька, не знаешь ты истории, совсем не знаешь. Каховский этот в будущем декабристом станем, самым никчемным, на мой взгляд, Жаль, что его в Москве за мародерство не поймали и не повесили, гада. Ведь он, во время восстания выстрелил - да еще и в спину генералу Милорадовичу, герою суворовских кампаний и войны 1812 года...Декабристы! Меня прямо подбросило, я вскочила и заметалась по кабинету, в котором сидела перед камином и читала письма. Вмешаться? Связаться с тем же Милорадовичем через барона Винцингероде?

Побегала. Успокоилась. До восстания еще много лет, подумаем. И вообще, как-то так все получается само собой - я специально и не вмешиваюсь никуда, так получается, что Фердинанда Федоровича дважды случайно спасла, Васю тоже, да и бандита того не специально на тот свет отправила... "А Снежана? - подсказала ехидна. - Вот зачем ты её вытащила из дурдома? Ты же видишь, странная она, от такой можно что угодно ждать."