– Пожалуйста примите мои соболезнования, а это принадлежит вам. – Протянув руку, я подала ей тот самый кошелек с подвеской нежно-розового цвета, а в ответ вместо спасибо, женщина в возрасте попросила меня войти в дом и объяснить откуда у меня это.

– Простите, кто вы? Как вы нас нашли? – Начала допытываться она как только я вошла.

– Да не волнуйтесь вы так. Это же моя профессиональная привычка, я журналист. А вот это мне не принадлежит… я ни разу не видела вашу дочь, то есть видела, но только в блоге и на ее сайте. Как оказалось у нас с ней одинаковая профессия, так что мы коллеги, вернее были коллегами. – Пока я разговаривала с женщиной, я обратила внимание на то, что она должна была уже быть оповещена о трагедии, но тут мне показалось, что что-то не так. Я запнулась и перестала говорить, задумавшись глядя ей в глаза, ожидая что за этим последует.

– София жива. – Четко произнесла хозяйка дома.

– Простите, как это?… Это что, я вам тут… такое говорю?… Ой простите, тогда… я лучше пойду? – Засуетившись и чего-то испугавшись я вздумала идти прочь, мне было очень неловко за создавшуюся ситуацию и за свои слова с соболезнованиями. Положила кошелек с подвеской на столик из толстого стекла, а тот сверкнул множеством розовых лучиков. Вот уж сконфузилась, а еще журналистка называется.

– Но постойте, не уходите, вот. – Мамаша достала вырезанную маникюрными ножницами статью о пропавшем розовом камне и о начавшемся расследовании в Женеве. – София сказала, что уехала по делам. А сюда только что заявилась полиция, доставила чемодан Софочки и просила сразу же сообщить как только София снова вернется домой.

– Я уже читала статью. Как долго они у вас пробыли?

– Около часа, а Софочки все нет и нет… – Услышав ее слова, я приложила указательный палец к своим губам в знак того, что надо молчать. Я сразу догадалась, что в доме наверняка уже установлены прослушки – это вам не в бирюльки играть, перевозить мультимиллионное состояние! Я провела ее в сад, мы вышли молча и тогда я продолжила говорить после короткого рассказа ее сокрушенной от случившегося инцидента матери.

– Послушайте, вашей дочери сейчас нельзя возвращаться сюда. Наверняка где-нибудь рядом ее уже поджидает полиция, чтобы схватить как преступницу, а дом ваш уже скорее всего прослушивается. Дайте мне ее телефон, и вот, возьмите мой на всякий случай, если она все-таки снова появится здесь. Ее маму звали Людмила, как и мою, вот совпадение! Она сразу же взяла мою визитку. В гостинице ее сразу найдут, а я – чужой человек, у меня ее искать не станут. – Я развернулась и сказала, что пора идти, что я попытаюсь ее разыскать.

– Она скорее всего в редакции!

– Сомневаюсь. – Иначе ее бы уже обнаружили и не потрудились бы заезжать к вам. А раз ее ищут, значит она еще в безопасности. Мы молча попрощались, я улыбнулась и заметила, что мои нервишки уже не те, что были лет пятнадцать назад. Я на самом деле не знала как поступить, я вовлекала себя постепенно в чужую игру, и не известно чего она могла мне стоить. – Полиция была у меня примерно час назад, устроила обыск и задавала кучу вопросов. Вы сказали им, что София была дома?

– Нет, сказала, что я жду ее.

– Ну и правильно… Я живу недалеко отсюда, как я уже сказала, пусть свяжется со мной. – Быстро договаривала я, развернувшись и приготовившись уходить.

– Постойте, а почему вы помогаете? Что вас вместе связывает?

– Ну не стала бы ваша дочь притворяться умершей, если бы ей не угрожала опасность еще в самолете! До свидания.

Мои каблучки слегка цокали по асфальтовой дорожке, ведущей к машине. Усевшись в душный салон, я подводила итог всего того, что мне сообщила Людмила. Полиция была здесь, но Софию не застала. Куда она могла направиться? И зачем? Потом я набрала номер телефона следователя, который совсем недавно оставил у меня свою визитку.