Воздух в магазине спёртый и влажный, здесь всё пропахло землёй, словно мы в гигантском гробу. У меня скручивает живот, я хватаюсь за горло в резком приступе удушья.

– Мам? Можно мне наружу?

Мама, вертевшая в руках отвёртку, от неожиданности роняет её на пол. Потом, мрачно поглядев в папину сторону, наклоняется поднять.

– Даже не знаю, Итан, – говорит она. – Я не думаю, что тебе стоит…

– Да я просто снаружи постою. Хочу… гм… котиков погладить.

Ладно, иногда я тоже вру.

– Может, папе с тобой…

– Я встану так, чтобы ты меня видела. Обещаю.

– Чтобы я видела, – эхом откликается она и, с озабоченным видом достав из корзинки мебельную полироль, которую сунул туда папа, принимается оглядывать полки в поисках другой марки. – Мы недолго.

Видя, что я направляюсь к выходу, продавщица с дредами, обмахивающаяся куском наждачной бумаги, тычет пальцем в стоящую перед ней разноцветную банку.

– Ириску? – спрашивает она.

Я качаю головой, распахиваю дверь, перескакиваю через кошек и, вывалившись в кипящее марево, начинаю жадно глотать отчаянно солёный воздух. Здесь даже жарче, чем в магазине, но, по крайней мере, с океана дует ветерок.

Стягиваю через голову свитер, комкаю в руках. Мне не говорили, что здесь настолько теплее.

Интуитивно оборачиваюсь через плечо и вижу, что из-за стекла смотрит мама. Она машет мне и скрывается за стеллажом чистящих средств для унитаза.

Подозреваю, что даже здесь, где нет ни автобусов, ни поездов, – а значит, я никак не смогу добраться до Кейси, – они опасаются, что я снова попытаюсь сбежать.

Я сажусь на раскалённый бордюр и разглядываю мрачную бухту на той стороне дороги, насколько мне известно, не имеющую официального названия. В этой безымянной бухте даже нет пляжа, только волны, бьющиеся о скалистую гряду, отделяющую океан от Мейн-стрит. На безмятежных океанских волнах лениво покачивается несколько лодок.

Наверное, они считают, что я сопру одну такую и попытаюсь добраться к Кейси вдоль берега.

Может, Итан, которым я был раньше, до того дня, когда Родди швырнул меня на тротуар, так бы и сделал.

Я – нет.

Мой взгляд останавливается на «Песочнице», единственном здании на той стороне улицы. Мама рассказывала про него по дороге в город, так что я в курсе, что это продуктовый магазин. Но в витринах также видна весьма обнадёживающая реклама наборов для подводного плавания и ожерелий с акульим зубом, а вдоль тротуара разложены надувные игрушки для бассейна. Вот выходит женщина, придерживает дверь для двух ребятишек: мальчик и девочка, в руках по мороженому в вафельном рожке, облизывают, довольные.

Вдруг девочка спотыкается о выбоину, и её рожок летит на асфальт. Мальчик моментально приходит на помощь: подхватывает под руку, предлагает свой рожок, чтобы унять слёзы. Она утирает глаза и улыбается.

Вернувшаяся, словно бумеранг, боль внезапно пронзает меня, и я отворачиваюсь.

Я ведь не врал, когда говорил, что родителям не стоит беспокоиться. Я больше не попытаюсь сбежать.

Там, в Бостоне, я убегал, потому что хотел найти Кейси.

Если бы я смог её найти, я бы всё исправил.

Но теперь я знаю, что не смогу.

Потому что Кейси больше нет и мне никогда её не найти.

Проходит, кажется, целая вечность, пока мама с папой и примерно двадцатью пухлыми сумками на каждого наконец не появляются из магазина.

– Ой, Дейв, мы забыли взять что-нибудь от пауков, – говорит мама. – Не мог бы ты…

– Конечно, – бормочет папа, выстраивая сумки на краю тротуара у моих ног, и тащится обратно в магазин.

Мама нависает надо мной, приглаживает мою кудрявую чёрную шевелюру.

– Ну и что ты пока думаешь о…