К тому времени, как мне наконец удаётся без запинки переключиться на вторую, а потом и на третью передачу, правая ладонь уже взмокла от пота.

– Прирождённый водитель, – хмыкает дедушка Айк, когда я торможу перед поворотом на ведущую к нашему дому грунтовку. Грузовик вздрагивает и останавливается.

– Я ведь очень медленно ехал, – отвечаю я, но от его похвалы на душе всё так же тепло. – А можем мы как-нибудь повторить?

– Не вопрос. Некоторые вещи мужчина просто обязан знать. И кто-то должен его научить.

– Спасибо, – бормочу я, когда мы снова меняемся местами и дедушка Айк выводит пикап на дорогу. – Это было… круто.

Дедушка Айк пожимает плечами.

– Только родителям ни слова. И может, тебе стоит попробовать убедить маму сводить вас сегодня поужинать в «Рыбный дом»?

– Ага, отличная мысль.

– Так ты вместо маминых вегетарианских экспериментов получишь сэндвич с тунцом и кукурузные оладьи, а я – целый час тишины и покоя.

– Ты разве с нами не поедешь?

– В «Рыбном доме» ветчину с ржаным хлебом не подают, – усмехается он, сворачивая к дому. – И потом, я люблю поесть в одиночестве.

Похоже, дедушка Айк много чего любит делать в одиночестве.

– Мне жаль, что мама хочет переделать твой дом.

– Мы с твоей мамой не первый раз сталкиваемся лбами. – Складки вокруг его рта собираются в мрачную гримасу.

– Почему вы не ладите? – вдруг спрашиваю я. – И почему мама никогда раньше не возила нас к тебе в гости?

Пикап останавливается у дома.

– Ты сегодня разговорчив, – бросает дедушка Айк, глядя на меня. – Это же прогресс, так?

– Мой психотерапевт, вероятно, именно так и сказала бы, – киваю я.

Дедушка Айк усмехается.

– Дети – существа крепкие, – говорит он. – Крепче, чем думает большинство взрослых. У тебя всё будет хорошо, Итан.

Он явно хочет сменить тему, но в эту игру можно играть и вдвоём.

– Спасибо. Но ты не ответил на мой вопрос.

– В другой раз, малыш. В другой раз.

Маму не приходится долго убеждать поужинать в «Рыбном доме».

– Но вовсе не потому, что это предложил дедушка, – ворчит она. – Просто у меня нет сил готовить ещё один ужин и выслушивать ваше нытьё.

– А они матч показывают? – спрашивает Родди.

Сегодня «Ред Сокс» играют с «Марлинами».

– Вероятно.

– А это «вероятно» значит «да»? Если «нет», я дома останусь.

– Этой семье нужно чаще бывать вместе, – заявляет папа.

Родди тяжко вздыхает.

– В машину! – рявкает папа. – Сейчас же! Поехали!

Чтобы немного утешить Родди, папа по дороге включает игру «Ред Сокс», но через помехи слышно только, что они проигрывают, и я переключаюсь на океан, где по залитому солнцем горизонту скользит одинокий парусник. Вода сейчас совершенно невообразимого цвета: словно расплавилась целая коробка пастели.

В груди тупо скребёт боль – такое иногда бывает, когда я вижу что-то по-настоящему красивое, слышу смешную шутку или читаю потрясающую книгу. И мне вдруг становится грустно, поскольку я точно знаю, что никогда не смогу разделить эти эмоции с Кейси.

К примеру, я никогда не расскажу ей о том, что дедушка Айк разрешил мне сесть за руль пикапа, и не услышу, как она воскликнет: «Да ладно! Я тоже хочу!»

Всё, что нормальных людей радует, меня погружает в глубочайшую тоску. Это было бы смешно, если бы не было так грустно.

Едва мы успеваем сесть, подлетает официант с кустистыми бровями, по словам мамы, знакомый ей ещё со старшей школы. Остальным он представляется Зовите-Меня-Просто- Ризом. Когда он удаляется, оставив на столе корзинку с домашними оладьями и медовым маслом, мама откашливается.

– Родди, – спрашивает она, – не хочешь поинтересоваться у Итана, как прошёл его день?