После Володькиной женитьбы его родители, оставив молодоженам квартиру, перебрались на «историческую родину», как выражался сам Белоглазов-старший, то есть в деревню. Благо ему, как пролетарию с «вредным стажем» пенсия полагалась с пятидесяти пяти лет. Жить бы да жить… радоваться… А оно вот как вышло.

– Жить бы да жить… радоваться… А оно вот как вышло, – медленно произнес дядя Сережа. Алексей медленно поднял на него изучающий, задумчивый взгляд. Случайное совпадение… ну конечно, случайное…

– Ну че, мы опускаем? – деловито осведомился старшой могильщик. – Тянуть-то чего…

– Опускайте, – хрипло произнес Алексей.

Гроб на веревках пополз в яму, глухо стукнул о грунт. Вера Николаевна, Володькина мама, вновь затряслась от беззвучных рыданий, так что отец бросил горсть земли за двоих. Бросая свою горсть, Чекалов мельком подумал: вот этот обряд пока остался неизменным… Пока?

Кладбищенские мужички сноровисто заработали лопатами, заваливая яму комьями мерзлой земли. Мужики явно торопились – мертвяков много, а они одни… заказов масса, когда успеть?

– Спасибо тебе, Леша, – перестав наконец плакать, с трудом проговорила Вера Николаевна. – И вам, Юлечка… за все…

– За что? – криво улыбнулся уголком рта Чекалов. – Эх, теть Вера… Удержи я его тогда, и все было бы по-другому.

– От судьбы не уйти, Леша, – Сергей Михайлович неотрывно смотрел, как растет могильный холмик. – Ты узнавал, когда суд?

– Через месяц где-то. Говорят, суды перегружены делами. Сообщить?

– Сообщи. В глаза ему взглянуть, тому уроду… Впрочем, урод тут лишь орудие, так выходит. Первооснова-то кобра вон та…

«Кобра», стоявшая чуть поодаль, сверкнула глазами.

– Напрасно вы так, Сергей Михайлович, – Карине удалось изобразить оскорбленное смирение. – Я сделала все, что смогла. Но не думаете ли вы, что какая-то нормальная женщина в наше время свяжет судьбу с безработным нищебродом, не желающим ничего понимать в этой жизни? Времена декабристок прошли. Мне еще ребенка надо будет растить!

– Родила? – отрывисто спросил Володькин отец.

– Пока нет. Не время.

– Тогда о чем разговор?

Карина, по всей видимости, собиравшаяся что-то возразить, все-таки сдержалась, отошла. И то хлеб, подумал Алексей. Не хватает еще тут, на кладбище, выяснения отношений.

– Ладно, – тяжело вздохнул Чекалов. – Давайте в автобус…

Негустая кучка пришедших на похороны – с десяток бывших сотрудников бывшего НИИ – потянулась к стоявшему неподалеку автобусу, совмещавшему функции катафалка и транспорта для провожающих в последний путь. Уже на ступеньках Алексей оглянулся. Могила выделялась среди прочих равных, слегка припорошенных снегом темным грязным пятном, на краю которого торчал стандартный железный памятник с нержавеющей звездой наверху.

Прощай, Володька.

Поминки были заказаны в маленьком кафе, судя по виду, готовившемуся к ремонту. Володькины родители и чета Чекаловых расположились за одним столиком. Все-таки есть некоторый прогресс в налаживании рыночной экономики, подумал Алексей, наблюдая, как официантки споро расставляют тарелки и бутылки с водкой. Когда хоронили маму, ему с отцом – Юли с ним тогда еще не было – пришлось здорово побегать, поскольку уже вовсю шла перестройка вкупе с ускорением, и работницы общепита не желали шевелить даже пальцами. И смотрели на всевозможных убогих, корчащих из себя клиентов, как королевы, поскольку имели возможность ежедневно воровать провизию, в отличие от всяких недоумков-ученых, тщетно пытающихся отоварить талоны на колбасу… Сейчас бывшие королевы были в том же положении, что и ученые недоумки – очевидно, буржуй-частник, новый хозяин харчевни вместо положенной зарплаты милостиво разрешает им вылизывать тарелки, не более того.