Ответ Конрада Симонсена прозвучал довольно резко:

– Присмотрю, насколько хватит выделенных мне ресурсов.

– На этот раз, хочется верить, начальство не поскупится. По мне, так в данном случае я не против был бы даже лишиться части личных пенсионных накоплений. Лишь бы только знать, что он не разгуливает бесконтрольно.

– Хуже всего то, что он выглядит абсолютно обычным человеком. Но стоит мне только вспомнить лица девушек в пластиковых мешках… Умереть подобным образом! Да такой психопат не заслуживает ничего, кроме смертной казни!

Полина Берг без особого труда подхватила новую тему беседы.

Поуль Троульсен кивнул, демонстрируя свою полную солидарность с высказанными ею мыслями. Графиня же, прекрасно понимая, к чему все это ведет, напротив, покачала головой и сказала:

– Ну да, конечно, а также, полагаю, суд по упрощенной процедуре. И как в старое доброе время, высочайшее соизволение на применение в ходе допросов пыток. Так недолго договориться до всего этого. Имеется в виду, чтобы потихоньку вытянуть из него признание. Что ж, понимаю, среди наших великих союзников такие меры сейчас куда как популярны.

Слова ее, как она и рассчитывала, незамедлительно возымели эффект. Арне Педерсен отрицательно затряс головой, а Поуль Троульсен резко возразил:

– Ведь это вовсе не мы убили больше трех тысяч своих соотечественников, и, честно говоря, я понимаю американцев, которые в большинстве своем не желают вдаваться в юридическую казуистику, когда речь заходит о людях, виновных в массовых убийствах.

– То, что ты зовешь юридической казуистикой, у нас называется правами человека.

– Что-то я не въезжаю. О чем это вы? – Полина Берг с недоумением посмотрела на Графиню.

– О пытках, дружок, о пытках. А точнее, о чрезвычайной программе США по выдаче террористов, которая представляет собой пособие по пыткам для палачей всего мира. Пожалуйста, дескать, мучайте их, что называется, «by proxy» [20]. И не делайте вид, будто не знаете, что и Дания в этом участвует. «The Torture Jet» [21] уже не раз побывал в Каструпе [22], однако признать это стало бы дурным тоном в политическом аспекте. К твоему сведению, пытки применяются не к лицам, осужденным за террористическую деятельность, а к тем, кого еще только подозревают в ней.

Поуль Троульсен с вызывающим видом пожал плечами:

– Что ж, если это помогает спасать жизни невинных, то, будь уверена, данный факт не помешает мне спать по ночам.

В перепалку вмешался Конрад Симонсен:

– Известно, что в XI–XII веках в Дании сожгли на кострах около тысячи ведьм; самое интересное, что почти все они были так или иначе и вправду замешаны в колдовстве, хотя в подавляющем большинстве сознавались в этом лишь после того, как какое-то время провели на скамье пыток. Нет, в действительности пытки, кроме того, что отвратительны сами по себе, еще и совершенно непродуктивны с точки зрения установления истины. На результаты допросов с их применением просто-напросто нельзя полагаться.

Арне Педерсен первым допил свое пиво. На его взгляд, дискуссия начала приобретать слишком уж ожесточенный характер. Обращаясь к Графине и Конраду Симонсену, он примирительно сказал:

– Вы так всегда легко об этом рассуждаете, что иногда мне тоже хочется взять на вооружение эту вашу профессиональную этику, или как там еще это называется. Однако я твердо знаю, что, если кто-то вздумает угрожать моей семье, я, черт побери, ни перед чем не остановлюсь.

Взглянув на часы, он добавил:

– Ставлю всем еще по бокалу и ухожу – мне уже пора.

Отыскать женщину, которая двадцать пять лет назад, работая на американской военной базе, расположенной в Сёндре Стрёмфьорде на Гренландии, носила прозвище Двухметровая Любовь, оказалось делом не из легких. И вот, когда Графине с помощью множества окольных путей наконец удалось выяснить ее настоящее имя, по иронии судьбы оказалось, что два дня назад эта самая дама отправила по электронной почте сообщение в отдел по расследованию убийств, поскольку обладала сведениями о Мариан Нюгор, которые, как она считала, могли заинтересовать полицию. Разумеется, данное сообщение содержало все те личные данные отправителя, на поиск которых у Графини ушел не один час. Звали ее Алина Хольмсгор, и патронажная медсестра, с которой Полина Берг беседовала во время их поездки из Роскилле в Вибю, была не так уж неправа, предсказав, что, по всей видимости, карьера этой женщины должна иметь какое-то отношение к книгам. Оказалось, что Алина Хольмсгор была профессором риторики Копенгагенского университета.