– Ы-ы… – передразнила ее ученица.

– Цыц, негодница! – пресекла ее кривляния чародейка. – Сегодня очередь Эрика над тобой измываться, а его комната – в другом конце коридора.

– Правильно, – согласилась Арьята. – Но когда я наконец дождалась его в холле, господин князь появился со стороны черного хода. Был расхристан, блаженно доволен и цитировал японскую любовную поэзию. Заявил, что сейчас он в душ – и спать, а меня отправил к тебе. Думаю, уточнять, где он пропадал и чем занимался, не нужно? – невинно похлопала глазами ведьмочка.

– Угу. – Княжна исчезла за дверцей шкафа. – И в этом весь Эрик: он никогда не допустит, чтобы какой-то воскресший священник испортил ему свидание с любимой женщиной… Ладно, пойдем для начала завтракать, – пригласила Анна, на ходу застегивая жилетку.

– А тренировка? – недоуменно вздернула бровки Арьята.

– Вечером, – туманно отмазалась чародейка. – Точнее, ночью.

– Будем кого-то истреблять на благо общества?

– Скорее ловить. Истребление тоже предусматривается, но не сегодня.

Анна немного подумала и активировала старые защитные чары на двери, здраво рассудив, что второго потопа ковролин не переживет.

– А кого мы собираемся ловить?

– Мятежный дух, который всем желает зла, но вечно совершает благо.

– Не поняла! – Арьята удивленно застыла посреди лестницы. Она так и не привыкла к пристрастию своих наставников изъясняться всякими метафорическими цитатами.

– Чего ты не поняла? В Будапеште имеется некое праздношатающееся тело и одна не менее праздношатающаяся душа, а нам очень нужно получить из этих двоих одного полнокомплектного гомо сапиенса, дабы вырабатываемый им коэффициент полезного действия был направлен на благо нашего отдела. Вот душу мы сегодня и отправимся ловить, – мрачно усмехнулась Анна ди Таэ.

Арьяте не оставалось ничего иного, кроме как согласно кивнуть. Но при этом ведьмочке почему-то подумалось, что лучше бы она не сталкивалась с Хьюго вчера на набережной.

Раннее весеннее солнышко пыталось пробиться сквозь темные бархатные портьеры, крася их изнутри в пурпурно-персиковый цвет. Несколько лучиков нашли искомую лазейку и теперь играли на полу в догонялки. Госпожа кардинал крепко спала, обняв соседнюю подушку и блаженно уткнувшись в нее носом. Перекрутившееся и сбившееся атласное одеяло медленно сползало на пол, никем не удерживаемое. Вот оно съехало на четверть… на половину… и наконец полностью опало тяжелыми складками, опустившись на пушистый ковер. Едва одеяло завершило свое предательское сползание, как блаженную сонную тишину разорвало дребезжание дверного звонка.

– М-мфрпф-фхм… – недовольно пробормотала госпожа кардинал сквозь сон.

Звонок раздавался вновь и вновь, заставив Злату все-таки сесть на кровати, нашарить где-то на полу халат, влезть в мягкие тапочки и спуститься в прихожую. Звонок прекратил надрываться только тогда, когда она распахнула дверь. На пороге стоял Профессор.

– Доброе утро, пани Злата, – поприветствовал он хозяйку дома.

– Ум-хм… – невнятно откликнулась госпожа кардинал, давясь зевком. – Простите, не выспалась. Бессонница, знаете ли…

– Знаю, – усмехнулся Вилдар Криэ, проходя в прихожую. – И даже догадываюсь, как эту бессонницу зовут.

– Эм-м… – На щеках смущенной Пшертневской выступил румянец.

– Думаю, Вацлав Пшертневский одобрил бы выбор своей дочери, останься он жив, – заметил Профессор.

– Что-то случилось? – Госпожа кардинал уже достаточно проснулась, чтобы быть в состоянии анализировать ситуацию.

– А вы как считаете? – скептически откликнулся отец Криэ.

– Полагаю, случилось, иначе бы вы не стали будить меня дома, а дождались в отделе, – ответила Злата, направляясь на кухню. – Вам налить кофе?