Легкое покашливание. Оборачиваюсь и вижу, что у бокового входа стоит высокий мужчина в заляпанных краской джинсах и футболке с Black Sabbath. На лицо ему падают длинные золотистые пряди. Он виновато улыбается. Это Хьюго, мой декоратор и механик сцены. Стоит мне взглянуть на него, как сердце в груди сжимается, а внутри вспыхивает никому не нужный огонь. Господи, что он здесь делает? Нельзя показываться ему на глаза в таком виде. Впрочем, Хьюго не смотрит на меня, он вообще никогда на меня не смотрит. Взгляд его устремлен на сложенные в глубине сцены доски.

– Простите, что помешал, – обращается он к студентам и кивает на доски. – Я мигом.

– Конечно, – отзываюсь я.

И, как полная дура, зачем-то взбиваю рукой волосы. Но Хьюго уже направляется к сцене. Когда он проходит мимо, меня обдает запахом дерева, и я едва удерживаюсь, чтобы не прикрыть глаза.

– Мы только начали, так ведь? – обращаюсь я к студентам.

Все по-прежнему молча таращатся на меня. Только Бриана теперь усмехается.

– Мисс Фитч? – наконец, начинает Тревор, подняв руку, как на уроке.

Тревор. Обладатель длинных каштановых волос. Жутко высокий. Не всегда способный контролировать свое тело и природное обаяние. Пока он не открывает рта, смотришь на него и думаешь – Байрон. Джордж Эмерсон из «Комнаты с видом». Сейчас вскарабкается на дерево и заведет речь о красоте и истине. Однако Тревор – сущее разочарование. Ромео у него в прошлом году вышел снулый, то и дело теребил свой меч. И все же в нем что-то есть. Вероятнее всего, волосы. У Тревора очень выразительные волосы.

– Да?

– Можно мне спросить кое-что о пьесе?

О боже, нет.

– Да?

– Ну, я тут на днях снова ее перечитал. – Он показательно перебирает пальцем страницы. – И как-то у меня с ней не складывается.

Нет, это не вопрос. Я закрываю глаза. И улыбаюсь в черноту.

– С чем именно?

– Честно? Да со всем!

Алая паутина внутри бешено мерцает. Цементная нога крошится. Я открываю глаза. И смотрю на Тревора, прекрасного, завораживающего в своем идиотизме.

– Можешь поконкретнее?

– Взять хоть завязку, – говорит Тревор. – Сюжет. Персонажей. Не знаю, я ни с кем из них не могу себя ассоциировать.

Я разглядываю его слегка сжатые, обтянутые перчатками без пальцев руки. Поэтичные волосы, которым слишком часто приходится компенсировать недостаток душевной чуткости. Очаровательный, непонятно откуда взявшийся в январе загар. Обнимающие юную шею бусы из раковин каури. С харизмой у Тревора проблемы, но он высокий, и, если решит взбунтоваться, другие к нему примкнут.

– Поняла. Что ж, Тревор…

– А главная героиня? – продолжает Тревор.

– Елена.

– Ага. Вот ее я вообще не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

Осторожнее, Миранда. Осторожнее.

– Не знаю. – Он пожимает плечами. – Просто мне она кажется не особо привлекательным персонажем. Она какая-то… жалкая.

Теперь он смотрит прямо на меня. А я резко кренюсь влево, потому что моя правая цементная сторона вздумала рассыпаться в пыль. Сидящая возле Тревора Бриана делает вид, что ее этот конфликт совершенно не интересует, что это вовсе не она его спровоцировала. Не она заварила кашу. Нет-нет, она просто мимо проходила.

Я оглядываюсь на Хьюго, который по-прежнему перетаскивает доски. Не оборачивается, не обращает на меня внимания. Впервые я этому радуюсь.

Пытаюсь выдавить из себя улыбку. Не обвинять их, даже глазами. Не орать: «Вы ни хрена не понимаете!» Нет, на лице моем написано: «Я снисходительна к вашей юной искренности, к суровой глупости, которую вы по ошибке принимаете за прелесть». Играю романтическую натуру, волоокую преподавательницу изящных искусств.