– Наверное.

– Скай, не кури в машине. ― Я смотрю на нее в зеркало заднего вида. ― Родители унюхают и с катушек слетят!

Не знаю, что бесит меня больше: то, что Скайлер курит в моей машине, или все эти разговоры про Келлера и его девках.

Наверное, все сразу.

– Ладно, я окно открою! ― уступает Скай.

– Просто выкинь чертову сигарету, ― ворчу я.

Ненси с удивлением смотрит на меня.

– Ты чего?

– А что? Воняет же, а от пепла обивка может испортиться, ― оправдываюсь я.

Веду себя, как сучка. С чего бы это?

– Можно подумать, ты ревнуешь, ― заявляет Ненси, скидывая свои балетки и поднимая ноги на консоль.

Я едва руль из рук не выпускаю: что она такое несет?!

– О чем ты? ― Я с возмущением смотрю на лучшую подругу.

– После этих разговоров о Шейне и Триш ты бесишься, ― не моргнув, отвечает она.

Скайлер подается вперед.

– Мел ревнует Шейна? ― хихикает она. ― Да ладно!

Я чувствую, как мои щеки становятся горячими от прилива крови, а тело тем временем леденеет.

– Вы обе что, окончательно тронулись? С чего бы мне Келлера ревновать? Он мне даже не нравится! Да пусть с кем хочет трахается!

Ненси долго не сводит с меня внимательного взгляда, чем нервирует, а потом начинает смеяться.

Я немного расслабляюсь.

– Остынь! Я просто прикололась.

Я показываю ей средний палец, чем веселю еще больше. Скоро мы все начинаем смеяться, и напряжение уходит из моего тела.

Боже, я ревную Келлера!

Вот это выдумала, дурочка!

***

Вечеринка почти подошла к концу, остались только самые стойкие.

Не дожидаясь, пока все свалят, я отправляюсь на кухню и берусь за уборку. Я всегда помогаю Райану, когда он устраивает тусовки у себя дома. А это случается не так и редко, потому что большую часть года его родители проводят в Вашингтоне – отец Рая работает в администрации Белого дома. А для матери светская жизнь столицы кажется заманчивей, чем воспитание единственного сына.

Я беру черный мешок и скидываю в него весь мусор, что остался после вечеринки. Внезапно раздается визгливый смех Триш – музыка уже не играет, поэтому мне хорошо его слышно. Я пугаюсь, что она может нагрянуть на кухню, но она кричит кому-то: «Пока!» и, по всей видимости, убирается из дома, потому что ее больше не слышно.

Триш мне не то, чтобы не нравится, мы не подруги, но до сегодняшнего вечера я о ней вообще почти не думала. А теперь меня от нее тошнит.

Фу, какая нормальная девушка станет делиться планами кого-то «поиметь» в общей раздевалке?

Морщась, я принимаюсь вытирать разлитое на столешнице молоко (серьезно, кто пьет молоко на вечеринке?), когда в кухню заявляется Келлер.

Я мысленно чертыхаюсь: разве он не уехал с Триш?

Делаю вид, что не замечаю его, продолжая уборку. Шейн достает бутылку с водой из холодильника, потом приваливается к столешнице и пока пьет, таращится на меня.

Меня это нервирует. Хочется сказать ему что-нибудь грубое и обидное.

– В чем твоя проблема, Уоллес? ― вдруг выдает он.

Я застываю с бумажным полотенцем в руке и медленно поднимаю голову.

– Что, прости?

Шейн щурится:

– Что с тобой не так?

Я призываю себя к тому, чтобы не запустить в него мокрым, грязным полотенцем.

– Ты с косяком перебрал, Келлер?

– Ты мне не нравишься, поняла? ― цедит он, кривя губы.

Я моргаю, потому что это последнее, что я ожидала. И хотя это не имеет значения, внезапно мне… больно.

– Ладно. Ты мне тоже, ― мой голос совершенно ровный.

– Мы никогда не станем друзьями, ― продолжает он, подступив ближе и нависая надо мной. Каждое его слово сочится неприязнью. ― Даже не думай, что можешь рассорить нас с Раем. Ты – ванильная сучка, и скоро он поймет, что ты ему нахер не сдалась.