Кирилл метнул на него холодный взгляд:

– Это не гармония. Это цирк.

Тем временем лектор подошёл к кульминации своей речи.

– Итак, друзья, что же делать, если у вас пока только один партнёр? Ответ прост! – Он указал на голограмму, где большой красный знак равенства превращался в разноцветные линии. – Расширяйте свой круг удовольствия!

– Потрясающе, – саркастично бросил Кирилл, вставая с кресла.

Министр шагнул ближе, его улыбка стала ещё шире.

– Кирилл, вы видите это как чуждое, потому что вы из другого мира. Но подумайте, как это объединяет нас.

Кирилл задержался на мгновение, изучая лицо Министра. Затем тихо, но твёрдо произнёс:

– Это не объединяет. Это делает вас одинаковыми.

Министр не ответил, лишь продолжал улыбаться. Кирилл развернулся и направился к выходу.

– Позовите меня, когда начнёте рассказывать о чём-то, что имеет смысл, – бросил он через плечо.

Алина последовала за ним, но у двери остановилась. Она оглянулась, её взгляд задержался на сцене, где лектор уже воодушевлённо рассказывал о «пяти обязательных партнёрах для каждого». Её лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то странное – то ли сомнение, то ли проблеск понимания.

Когда они вышли из здания, Кирилл ещё раз оглянулся на его сияющий фасад, переливающийся неоновыми огнями.

– Это было худшее, что я видел в своей жизни, – сказал он тихо.

– Они считают это своим достижением, – сухо отозвалась Алина.

Кирилл хмыкнул, направляясь к стоящему неподалёку летающему автомобилю.

– Если это их достижение, я боюсь представить их провалы.

Где-то в небе над Ксенополией, среди хаоса голографических реклам, будто прозвучал тихий, насмешливое хихикание.

Вечер стелился над домом Кирилла, за окном начинал густеть декабрьский туман. В комнате царило спокойствие, которое нарушало лишь мягкое потрескивание дров в камине. Алина, расслабленно устроившись в кресле, держала бокал красного вина. Её глаза, лениво скользящие по отблескам пламени, излучали уверенность, за которой скрывалось нечто большее. Её поза говорила о готовности к разговору, но в её жестах, в том, как пальцы скользили по ножке бокала, было ощущение скрытой игры.

Кирилл стоял у окна. Его взгляд блуждал по пейзажу за высоким забором: тщательно выровненные кусты, ровные, будто начерченные циркулем, дорожки. Мягкий туман медленно полз над землёй, как будто город сам скрывал свою сущность.

– Ты знаешь, – вдруг произнесла Алина, не отрываясь от созерцания огня, – мне кажется, ты до сих пор не понимаешь, где оказался.

Её голос прозвучал неожиданно, почти резал тишину. Кирилл обернулся. В его взгляде мелькнуло напряжение, будто слова Алины задели что-то неявное.

– Почему ты так думаешь? – спросил он, продолжая стоять, но уже чуть ближе к её креслу.

Алина улыбнулась. Улыбка эта была такой же загадочной, как и её поза.

– Потому что ты ещё не задал самого главного вопроса: кто на самом деле управляет этим городом?

Кирилл нахмурился. Вопрос застал его врасплох.

– Разве это не очевидно? – сказал он, наконец, пожав плечами. – Мэр, губернатор, не знаю… какие тут ещё варианты?

– Формально – да, ты прав, – протянула Алина, откинувшись в кресле и делая глоток вина. – Но всё гораздо сложнее. Главный здесь – Сабантуев. Или, как его называют местные, мэр-оленевод.

Кирилл коротко усмехнулся, но в его взгляде промелькнуло недоумение.

– Оленевод? Ты это серьёзно? Это какое-то прозвище?

– Ни то, ни другое, – ответила она, поставив бокал на стол. – Это образ. Сабантуев – больше, чем человек. Он миф, идеология и орудие власти одновременно. Говорят, он родом из северной тундры, из тех мест, где олени – не просто животные, а часть жизни. И вроде бы в юности он действительно был пастухом. Есть легенда, что однажды он спас целое стадо от гибели в бурю. И с тех пор этот подвиг стал символом его лидерства.