Произнести первое слово, и задать первый вопрос незнакомцам должен был хозяин земли. Тут, в имперском уделе, это право имел граф. Он сошел с коня, шагнул вперед и задал этот вопрос, после того, как из здания, возникшем здесь не иначе, как с применением Искусство самого высокого уровня, тычками копий выгнали еще несколько чужаков. Теперь все они выстроились по обе стороны дверей, ведущих внутрь дома, вдоль стены. Так, что каждый мог разглядеть своего нового хозяина. А что это именно так, граф не сомневался ни одного удара сердца. Вот в каком качестве – это он и должен был решить сейчас.

– Кто вы, и что делаете в Запретном Лесу? Разве вы не знаете, что даже находиться здесь не позволительно без разрешения хозяина («То есть, меня!», – добавил он про себя – чтобы не услышал искусник)?

Ответом ему было молчание, и изумленные переглядывания незнакомцев. Хотя нет – кое кто смотрел совсем не так. Кто-то, как здоровяк по левую сторону, оценивающе – словно примериваясь к удару, а старуха, крайняя слева, вообще готова была пробуравить в нем дырку одним лишь взглядом – так надменно и уничижительно она смотрела на графа.

– Если нужна будет показательная жертва, она будет первой, – решил он, возвращаясь взглядом назад, к двери.

И застыл им надолго, замерев всем телом. Потому что у стены стояла Эльжбет! Такая же юная и свежая, не постаревшая ни на сезон – и все это без единого сеанса у Зеленых! Почему-то граф был уверен в последнем.

– Нет, это не она, – вынужден был признать он, наконец, – но ни единого отличия; даже голову сейчас откинула так же. И смотрит на меня как когда-то – в первую нашу встречу; с испугом и ожиданием чуда. Тогда я дать ей его не смог. А сейчас? Нет, не Эльжбет. Настоящая никогда не разрешила бы себе показаться на людях в таком виде.

И действительно, наряд девушки, на которой остановился взгляд владетеля долины, был более чем откровенным; если не сказать бесстыдным. Волосы, распущенные по плечам; светлая рубашка, завязанная полами на животе так, что она практически не закрывала ничего – ни высокой груди, ни нежного живота с пупком. Юбки тоже не было. А штаны… Это были не штаны! Их словно обкусал варг, оставив штанины настолько куцые, что граф без труда разглядел под ними красные трусики. Грудь, кстати, закрывала какая-то тряпка того же цвета.

Он прокричал свои вопросы еще раз, но уже на старом местном наречии – на котором мало кто говорил. Прокричал, не отводя взгляда от Эльжбет. Так он решил называть девушку, даже если у нее было на этот счет другое мнение. Та, конечно, ничего не поняла, но ему несмело улыбнулась. Граф же подумал, что сегодня, возможно, жертвы не понадобятся.

– Позволь, дум Гарский, я поговорю с ними по-своему.

Граф недовольно поморщился. Искусник здесь и сейчас был очень некстати. Но отказать ему не мог. Пришлось отступить; уступить место Ищущему. Тот, впрочем, ничего говорить не стал. Если не считать пары слов, которые он бросил рабу, не оборачиваясь: «Фанел, мои перчатки. Новые».

Это граф понял. Значит, сейчас здесь будет твориться Искусство. Такое, где непозволительно вторгнуться в тонкую грань готового заклятия. Перчатки из волокон даба это гарантировали. Ему ли, хозяину долины при Лесе было это не знать – в контрабанде артефактами такие перчатки занимали едва ли не четверть по объему.

Искусник достал откуда-то из-под фиолетовой куртки кофр, в каких обычно хранят кристаллы. И достал один, вполне обычный на вид. Да и разглядеть что-то в кристалле без специальных устройств было невозможно – ни обычному человеку, ни искуснику. Хотя в юности, в столице, Вилим слышал что-то такое про Видящих, умевших рассматривать наполнение артефактов. Но сам он таких искусников он не видел. И людей, видевших таких, тоже. Может, Главы?…