Дабы понапрасну не трепать читательские нервы, сразу сообщу о том, что далее мой полёт

прошёл в штатном режиме, без каких-либо эксцессов и ненужных приключений. Надо полагать, кто-то свыше, некие потусторонние силы сжалились надо мной, посчитав, что экстрима на текущий день с меня уже достаточно, потому и оставили они меня в покое.

Принято считать, будто бы, за полноценный часовой полёт лётчик-истребитель теряет до трёх килограммов веса. В тот день, о котором ранее шла речь, я потерял раза в три больше. Складывалось полное ощущение, будто бы, я провёл в воздухе не пятнадцать минут, а целые сутки. Взмокшим, зверски уставшим, и, тем не менее, бесконечно счастливым я покидал кабину истребителя.

Первым меня поздравил авиатехник, встретивший самолёт.

– Ну, вот!.. Я ведь говорил: всё у тебя получиться!

Чуть позже меня поздравили сослуживцы. А потом, откуда не возьмись, на авиа стоянке вдруг появился мой инструктор Корнейчук, на пару с командиром звена Кравцом. Как позже выяснилось, никуда они не уезжали. Всё это время командиры находились на вышке руководителя полётов, видели все мои «кренделя» во время посадки и по-своему за меня переживали.

С Владимиром Викторовичем и Николаем Ивановичем мы остались хорошими друзьями и после службы. Более того, в свою курсантскую бытность, Владимир Викторович приглашал меня на свою свадьбу. Очень хорошо она мне запомнилась: в деревне, на открытом воздухе, с богатым хлебосольным столом и хорошей компанией!.. Встречались мы с ним и позже. При этом я непременно донимал своего первого инструктора вопросом: готов ли он был списать меня летом восемьдесят пятого? Довольно долго Владимир Викторович аккуратно уходил от ответа, переводил разговор на иную тему или попросту смеялся. Но однажды, под бутылку хорошего коньяка, Корнейчук всё ж таки разоткровенничался.

– Эх, Олег!.. Инструктор в первую очередь должен быть педагогом, психологом, а уж после, лётчиком. На тех истребителях, на которых мы ныне учим курсантов, совсем недавно летали лишь асы. Лет десять тому назад эти машины считались сверхсложной техникой. Тогда как сейчас, это не более чем учебно-тренировочная модель для начинающих курсантов. Прогресс стремительно опережает время. Меж тем, молодые люди, по большей части, остаются всё теми же пацанами, что и десять, и двадцать лет тому назад.

Хорошо, когда курсант подготовлен. А если нет? Если, как и ты, прямо из школы, после десяти классов… Сам видел, как некоторые курсанты после первого тренировочного полёта поднимают лапки к верху. Мол, сложно; опасно; не для меня. Кто-то упорно молчит, а сам до последнего момента боится летать. Самостоятельно вылетают лишь злые, упёртые курсанты, жаждущие доказать (и прежде всего, самому себе), что они не из робкого десятка.

Относительно тебя, я был уверен в том, что желание и стремление у тебя есть, что всё у тебя получается. Тебе необходима была лишь некая встряска, та же самая злость. Ты наверняка в курсе того, что моим первым инструктором был Николае Ивановиче? Однажды Кравец выгнал меня прямо с аэродрома, собирать чемоданы. И ничего, как видишь – летаю!

Вот и я всеми силами пытался тебя разозлить, растормошить. Давил на самолюбие. При этом точно знал, что летать ты будешь. Вот такая, брат, сложная эта наука – педагогика!

Той самой науке, и лично Владимиру Викторовичу я благодарен и по сей день. Дай Бог, ему здоровья. Именно сейчас, спустя столько лет, я с полной уверенностью могу сказать о том, что первый самостоятельный вылет стал для меня самой серьёзной, самой важной победой в жизни. Главным тогда было не сломаться, не пасануть; невзирая на все неудачно складывающиеся обстоятельства, покорить свою первую вершину. Потом, этих самых вершин у меня будет много. Однако ту, самую первую, я буду помнить на протяжении всей своей жизни. Причём, в самых мельчайших подробностях.