Текила не помогла, подумал я, вытирая пот со лба. Я оставался парнем с фальшивым именем и мрачным будущим. И никак не мог контролировать ситуацию.

Прислонившись к стволу пальмы, я смотрел, как солнце садится в море. Я почувствовал во рту привкус желчи, желудок свело, как сводит в ситуации «меня сейчас вырвет». Я потер грудь и посмотрел на ближайший мусорный бак. Щелкнул фотоаппарат. Я вызверился на фотографа.

Ян опустил фотоаппарат и прикрыл глаза рукой, защищая лицо.

– Освещение феноменальное. Это был хороший снимок.

Я отмахнулся от Яна.

Он поднял вверх руки.

– Эй, мне следовало сначала спросить.

– Забудь об этом.

Я сам, вероятно, забуду. Однажды. Я предложил ему почти пустую бутылку.

– Выпьешь?

Ян взял бутылку, вытер горлышко рубашкой и выпил. Его губы растянулись, обнажая зубы, пока горечь напитка опускалась в желудок. Он вернул мне бутылку, теперь уже пустую.

– Почему ты все еще здесь?

Он надел крышку на объектив.

– Имельда добывает для меня кое-какую информацию.

Я швырнул бутылку в ближайший мусорный бак и промахнулся. Она упала на песок. Проклятье.

– Я бы не верил тому, что она скажет.

– Моя ситуация никак не связана с твоей.

– Хочешь сказать, что ей не заплатили за то, чтобы она тебе лгала? – Я оттолкнулся от ствола пальмы, и горизонт покачнулся.

– Не падай, парень. – Ян схватил меня за руку. Он подобрал бутылку и покрутил ее перед моим носом. – Ты один все это выпил? – спросил он, выбрасывая бутылку в бак. Она упала на кучу пустых бутылок из-под пива, оставшихся после турнира.

Я покачал головой. «Нет, слава богу». Я был пьян, но не в коматозном состоянии. В бутылке было чуть меньше половины, когда Педро начал наливать мне шоты. Кстати, о шотах…

– Мне нужно выпить. – Я покачнулся и отошел от дерева.

Ян скрестил руки на груди.

– Знаешь, ты точно такой же, как он.

– Разумеется, я выгляжу, как Джеймс. – «Ты, идиот».

Он кивком указал на отель «Каса-дель-Соль».

– Я говорил о твоем брате Томасе.

О мерзавце, который срежиссировал мою жизнь-неразбериху. Его я точно видеть не хотел. Не могу сказать, что бы я с ним сделал, если бы увидел. В первую очередь он бы узнал, что значит приходить в себя после восстановительной лицевой хирургии и иметь поврежденные связки в плече.

Это было мое второе воспоминание. Открыв глаза, я увидел женщину, сидевшую у моей постели. В белой блузке и серой юбке, мускулистые ноги скрещены и слегка наклонены вбок. Красива настолько, что перехватывает дыхание. Это была моя первая мысль о ней. Как экзотическая модель из каталога дорогой одежды. Или одна из тех, кого фотошопом доводят до совершенства на глянцевых страницах журналов, таких как тот, который она перелистывала. Я поднял голову, чтобы увидеть, что она читает, и застонал, когда плечо взорвалось острой болью.

Женщина резко вскинула голову. Она отбросила в сторону журнал и нагнулась ко мне. Ее рука, мягкая и прохладная, нашла мою руку, и тут она улыбнулась, ее глаза цвета какао засияли.

– Не двигайся, тебе надо отдохнуть, – сказала она успокаивающе. – Тебе надо восстановить нос и скулы. Чем меньше ты будешь двигаться, тем меньше боли будешь чувствовать.

Ее пальцы легко пробежались по моему лицу, привлекая внимание к бинтам, окутывавшим мою голову.

Женщина кивнула в сторону моего правого плеча.

– У тебя выбито плечо.

Она объяснила, что опухоль наконец уменьшилась достаточно, чтобы доктор Мендес смог вправить плечо. Шевелить плечом мне нельзя, потом мне назначат лечение.

Мой взгляд скользил по ее лицу, по острым углам скул и прямой линии носа, намекающей на европейских предков. Я нахмурился. Откуда я могу это знать, если я понятия не имею, кто она такая, да и собственное имя для меня загадка?