Гертруда больше молчит. Ей, как женщине, видимо, более близки и понятны чувства матери…

Оставшиеся до отъезда дни гости посвящают ознакомлению с Крутогорском, по улицам которого когда-то ступала и нога главы их семейства. Город производит на них неизгладимое впечатление, особенно его патриархальный уклад жизни, древние строения, архитектурные памятники старины… Как-то раз Малышев поинтересовался, спросив у фрау Лиз о судьбе детей Курта фон Рунгштольфа, старшего брата Генриха.

ФРАУ ЛИЗ

Судьба их чем-то схожа с судьбой моих детей. После войны, оставшись без отца, дети воспитывались матерью. Но у них, слава Богу, сохранился кое-какой капитал, который дал возможность поставить обеих детей на ноги.

Шарлотта, дочь Курта, по специальности – генетик, тоже не замужем. Живёт вдвоём с матерью, как и мы с Гертрудой. Изредка наведываемся друг к другу, правда, в основном по праздникам.

На какое-то время задумывается. Этой паузой не замедляет воспользоваться Малышев.

КУЗЯ

А какова судьба Вильгельма, сына Курта?

ФРАУ ЛИЗ

А вот что касается Вильгельма, то другое дело. Хотя, по его словам, он тоже до сих пор не женат. Ему пятьдесят три года. Он на год младше моей Гертруды. Окончив одно из высших технических учебных заведений, в шестидесятых годах уехал в Америку, да так и остался там.

В своей деятельности, по словам Эльзы – матери Вильгельма, весьма преуспел. Теперь он глава какой-то солидной фирмы в Эквадоре. В середине семидесятых годов он приезжал в Германию по каким-то своим делам, а заодно навестил и мать с сестрой. На меня тогда он произвёл хорошее впечатление, хотя виделись с ним недолго…

ФРИДРИХ

Ну, прямо – одна обаятельная предупредительность, в сочетании с выпячивающей наружу обходительностью.

ФРАУ ЛИЗ

Что ты хочешь этим сказать?

ФРИДРИХ

А то, что кузен мой не особо-то обременён добродетелью. В трудную минуту он ни одним центом не помог тёте Эльзе, а про письма и вообще говорить не приходится.

Он порвал почти все свои связи с роднёй…

ФРАУ ЛИЗ

Ну, это от тебя мне приходится слышать не впервые.

Ты всегда почему-то предвзято судил о своём двоюродном брате. Не понимаю, что вы с ним не поделили.

ФРИДРИХ

Просто не люблю в людях чрезмерных надменности и бахвальства. Взять хотя бы тот факт. Зачем, скажите мне на милость, ему вдруг понадобился какой-то, чудом выросший из воды, тихоокеанский остров? Он, якобы, намеревается его выкупить у какого-то там государства, да вот всё раздумывает, как поступить.

По лицу Фридриха скользит выражение раздражения.

ФРАУ ЛИЗ

(улыбается)

Ах, вон ты о чём. Да ведь когда это было: лет пятнадцать назад. Насколько мне помнится, в тот раз он выпил немного лишнего.

Во-вторых, не забывай, он ведь коммерсант до мозга костей…

ФРИДРИХ

А потом, Вильгельм не очень-то разборчив в выборе своего окружения. Вспомните 1981 год, когда к нам наведался его коллега…

ФРАУ ЛИЗ

Ну и что же здесь предосудительного? Симпатичный такой, вполне воспитанный молодой человек.

Заглянул к нам, по случаю, передать привет от твоего двоюродного брата, только и всего.

Если мне не изменяет память, его звали, кажется, Эдвардом.

ФРИДРИХ

Вы не ошибаетесь, мутти. Его действительно звали Эдвардом: Эдвардом Дюгель. Так вот, после его отъезда у нас пропали все записи и чертежи отца, касавшиеся его разработок. Я этого раньше не хотел говорить, чтобы не расстраивать вас.

ФРАУ ЛИЗ

Зачем же наводить на человека напраслину? Может сами куда-то положили, а потом забыли.

ФРИДРИХ

Это исключено, мутти. Вы же сами знаете: у меня любая вещь в доме имеет своё место. Не берусь судить о причастности к этому Дюгеля, но бесследное исчезновение документов пришлось именно на период его пребывания в нашем доме, длительностью всего в несколько часов.