– Эээ, милая, да тебя всю трясет, – взглянув на меня, сказал этот мужчина. – Может не нужно тебе этого делать?

– Нужно! – упрямо сказала я и твердо на него взглянула, намекая взглядом, что отговаривать меня бесполезно.

– Хорошо пошли, раз ты все уже решила, – не оглядываясь, мужчина зашагал вперед, мы с Павлом Юрьевичем за ним. За дверью, которую он открыл своим ключом, был спуск в подвальное помещение и там было заметно прохладнее. Такой же коридор, только двери всего две, в одну из которых он и пригласил нас войти. Вот тогда у меня и появилось желание сбежать отсюда поскорее, но, сделав глубокий вдох, я все же сделала шаг вперед и остановилась на пороге.

– Ну что, девочка, не передумала? – внимательно посмотрел на меня Петрович, а я покачала головой, обозначая отрицательный ответ. Тогда он подошел к шкафчику, достал какую-то бутылочку и, плеснув из нее жидкости в стакан, протянул его мне. – На тогда, глотни.

– Что это? – взяла стакан из его рук и принюхалась. – Водка?

– Спирт, – ответил мужчина и, увидев что я хочу поставить стакан на место, придержал мою руку и покачал головой. – Выпей, девочка. По другому сейчас нельзя.

– Гадость, – поморщилась я и вытерла рот тыльной стороной ладони, когда теплая, обжигающая жидкость с трудом добралась до желудка, пару раз норовя выйти обратно.

– Гадость, конечно, но сейчас она тебе была необходима, – Петрович, имени которого я так и не узнала, подошел к одному из холодильников и поманил меня к себе. Ноги стали ватными и не желали слушаться. Опираясь по пути на все что возможно, подошла и увидела нечто, по всей видимости тело, пока накрытое с головой. – Готова?

– Да, – прошептала я, не отрывая взгляда, хотя готова вовсе не была, к такому вообще невозможно подготовиться. Когда Петрович открыл его, и показал то, что осталось от моего мужа, я еще как-то держалась, только зажала руками рот, чтобы не заорать в голос. Но когда он открыл второй, и я увидела маленькое, обугленное тело моей дочери, мне уже было все равно, что обо мне подумают эти практически незнакомые мне люди. Нечеловеческий крик, рвавшейся наружу с момента моего появления здесь, все-таки нашел выход. Я лежала на полу в морге и ревела как раненый зверь, а Павел Юрьевич и Петрович суетились вокруг меня, пытаясь поднять. Наконец Петрович сообразил и наполнил добрую половину стакана спиртом. Подошел и насильно, удерживая мою голову, заставил выпить. Через несколько минут по телу разлилось приятное тепло, а я поняла, что пьяна. Но, на удивление, мне стало немного легче.

– Пришла в себя, девочка? – подошел ко мне Петрович, помог подняться на ноги и усадил на стул. Павла Юрьевича в морге уже не было.

– Да, спасибо вам… – я подняла на него глаза и он понял мой невысказанный вопрос.

– Юрий меня зовут, Юрий Петрович.

– Юрий Петрович, я знала, что это будет тяжело, но должна была взглянуть на мужа и дочь, должна была попрощаться. Вы простите меня.

– Ты молодец, девочка, – увидев, что я плачу, он подошел, вытер мне слезы своим платком и погладил по голове. – Все сделала правильно. Я здесь за много лет такого перевидал, уж ты поверь мне. И скажу, легче станет не скоро, но станет обязательно. Это нужно пережить. Пусть вещь и банальная, которую я сейчас скажу, но очень правильная – время лечит.

– Спасибо вам, Юрий Петрович, – я поднялась с намерением покинуть, наконец, это место. – За все спасибо.

– До свидания, девочка. Терпи, все пройдет, – он подошел и погладил меня по голове, а мне опять захотелось зареветь, настолько трогательно и неожиданно было для меня его сочувствие.