– Что скажешь насчет этого плана с нападением на лагерь ночью. – Обратился к Партатуе Мазсе.

– Звучит неплохо, мы лишим их численного и конного преимущества. Но если лагерь будет обнесен хотя бы простым частоколом, то нам придется биться пешими против трех тысяч закованных в латы рыцарей. Без конного преимущества на нашей стороне дело проигранное. С другой стороны, если выйдем в открытый бой, нас сомнут как детей с первого же натиска. У них прочнее доспехи, лучше оружие, даже копья и те длиннее. – Немного подумав, сказал Партатуя.

– Нет, мальчик, в одной схватке нам не победить, будем нападать неожиданно, быстро, тут же скрываясь в лесах. Я, думаю, за нами не погонятся, побоятся засады. И тогда будет хоть какой-то шанс.

– Партатуя, сколько всадников в твоей армии могут управляться с луком? – Спросил Мазсе.

– Да, все могут. – Призадумавшись, ответил старик. – Вот только я сам-то лук в руках держал последний раз на охоте. У меня тяжелые всадники, они хороши в ближнем бою. Ты что-то задумал?

– Да, – Мазсе поднялся с трона и подошел к карте, – если Иданфирс прав, и они остановятся лагерем у реки, мы не будем дожидаться темноты, а сразу нападем на них, как только они слезут с коней.

– Мы расположимся в лесу, здесь, здесь и здесь. – Мазсе указал на три разные точки в лесах на севере и юге от долины.

– Я с твоими всадниками выйду из леса, осыпая позицию Симеона градом стрел. – Мазсе провел пальцем круг, где он ожидал найти лагерь Симеона.

– Если он растеряется, то прикажет воинам сплотить ряды, прикрываясь щитами от наших стрел, и тут ты с двух сторон зажмешь его натиском Марсагетской конницы. Как только сила твоего натиска пропадет и между вами завяжется бой, тут своими отрядами ударю я. Если Всадник будет на нашей стороне, противник бросится бежать к реке, где мы его и добьём.

– Ты сказал, если растеряется. А если нет? – Поинтересовался разведчик. – Что тогда?

– Тогда они оседлают коней и начнут меня преследовать.

– Пхах. – Возмутился Партатуя.

– И что? Ты и километра не проскачешь, как они тебя нагонят. А после тебя разделаются и со мной.

– Не догонят. – Не согласился Мазсе.

– Кони их уставшие будут от долгой дороги. Мы не наденем доспехов, поедем налегке.

– Хорошо, а что делать будешь, когда стрелы закончатся?

– Стрел у нас в избытке, кузнецы всю эту неделю делали наши стрелы и теперь ими заполнен целый склад.

– Ты рассчитываешь их одними стрелами уморить? – Усмехнулся разведчик.

– Я рассчитываю не потерять ни одного своего воина в этой битве, Иданфирс. – Уверенным голосом произнес Мазсе.

Образ его был настолько непоколебим, что он всем видом показывал уверенность в своей победе. У Партатуи сложилось чувство, что мальчик всю неделю размышлял над предстоящей битвой.

– Если ни у кого нет идей лучше, то предлагаю вам, разобрать стрелы на складе и немедленно выдвигаться к реке.

Партатуя хотел возразить мальчику:

– Хоть ты и вождь, но люди мои, а ты хочешь их в кожаных рубашках бросить на копья противника.

Но подумав ещё раз, молча кивнул в знак согласия.

– Тогда все свободны, совет закончен. Ах, да, Эдвин. – Произнес Мазсе, уже уходя.

– Я надеюсь, когда мы вернемся, ворота города будут открыты, и люди встречать нас будут как героев, спасших их от гнета восточных королей.

– Конечно, милорд. – Скупо произнес монах.

И вот уже меньше чем через час шеренга за шеренгой из восточных ворот выезжали сератайские всадники, вооруженные лишь мечами и луками, на спине у каждого красовался деревянный щит со знаком племени Мазсе. Они скакали без отдыха до самого вечера и, наконец-то, достигли долины реки, через которую было перекинуто три моста. Не успели они скрыться в лесах, как с границы Оберола, через реку, уже переправлялась группа воинов, двадцать легковооруженных всадников.