Фелим уже упомянул его имя: это был Зебулон Стумп, или Старый Зеб Стумп, как его называли в узком кругу знакомых. Когда его спрашивали, откуда он родом, он всегда отвечал: «Кентуккиец по рождению и воспитанию».

Зеб Стумп родился и вырос в штате Кентукки и провел свою молодость среди девственных лесов Нижней Миссисипи, занимаясь исключительно охотой. Теперь, на склоне лет, он продолжал это же занятие, но уже в дебрях юго-западного Техаса.

Тара прыгала и всячески по-собачьи приветствовала старого охотника; сразу было видно, что Зеб Стумп и ее хозяин – приятели.

– Здорóво! – лаконично сказал Зеб, загораживая дверь хижины своей могучей фигурой.

– Здравствуйте, мистер Стумп! – ответил мустангер, вставая навстречу гостю. – Заходите и садитесь.

Охотник не заставил себя просить – он перешагнул порог и, неуклюже повернувшись, уселся на неустойчивом табурете, на котором раньше сидел Фелим. Сиденье было таким низким, что колени Стумпа очутились почти на уровне его подбородка, а длинный ствол ружья, словно пика, возвышался на несколько футов над головой.

– Черт бы побрал эти табуретки, – заворчал он, явно недовольный таким положением, – да и вообще все стулья! На что лучше бревно: чувствуешь по крайней мере, что оно под тобой не проломится.

– Садитесь сюда, – сказал хозяин, указывая на кожаный чемодан в углу. – Он понадежней.

Старый Зеб не заставил себя уговаривать, встал, выпрямился во весь рост и пересел на чемодан.

– Пешком, мистер Стумп, как всегда?

– Нет, со мной кляча; я привязал ее к дереву. Я не охотился.

– Вы, кажется, никогда не охотитесь верхом, не правда ли?

– Что я, дурак? Те, кто охотится верхом на лошади, круглые дураки.

– Но ведь в Техасе все так делают.

– Все или не все, но это дурацкий обычай, обычай ленивых дураков. На своих двоих я подстрелю больше дичи за один день, чем верхом за целую неделю. Конечно, для вас лошадь необходима, у вас дичь другая; но ежели выслеживать медведя, оленя или дикого индюка, то на лошади их всех распугаешь. Свою старую кобылу я держу только для того, чтобы перевозить на ней добычу.

– Вы говорите, она тут? Фелим поставит ее под навес. Ведь вы переночуете у нас?

– По правде сказать, я с этим намерением и приехал. О моей лошади не беспокойтесь: она хорошо привязана. Позже я ее пущу на пастбище.

– Не хотите ли закусить? Фелим как раз готовит ужин. К сожалению, ничего, кроме оленины, не могу вам предложить.

– Что может быть лучше хорошей оленины! Разве что медвежатина… Только эту дичь надо хорошенько поджаривать на горячих угольях. Давайте я помогу стряпать… Мистер Фелим, сходите-ка к моей кляче и принесите индейку – она привязана к луке седла; я подстрелил ее по дороге.

– Чудесно! – воскликнул мустангер. – Наши запасы совсем истощились. Последние три дня я охотился за одним редкостным мустангом и не брал с собой ружья. Фелим и я, да и Тара тоже, совсем изголодались за это время.

– А что это за мустанг? – с интересом спросил охотник, не обращая никакого внимания на последнее замечание.

– Темно-шоколадная кобыла с белыми пятнами. Прекрасная лошадь!

– Черт побери, парень! Да ведь это как раз то дело, которое и привело меня сюда!

– Правда?

– Я видел этого мустанга. Кобыла, вы говорите? Этого я не знал, она ни разу не подпустила меня к себе ближе чем на полмили. Я видел ее несколько раз в прерии и решил, что вам стоит ее изловить. И вот почему. После того как мы с вами в последний раз виделись, я был на Леоне. Туда приехал один человек, которого я знавал еще на Миссисипи. Это богатый плантатор; он жил на широкую ногу. Немало оленей и индюков поставлял я ему. Его зовут Пойндекстер.