– Это все тот же, свойственный Чегоданову, имперский синдром. Недавно один из моих друзей-политологов сказал, что если бы Россия вообще отказалась от ядерного оружия, то исчезли разделяющие нас с Америкой противоречия и опасения. Мне кажется, над этим тезисом стоит подумать.

Американец был сверхмощным суперкомпьютером, тщательно замаскированным под обаятельного джентльмена в клетчатом пиджаке. Под этим пиджаком что-то тихо шелестело, мерцало, бежали бесконечные ряды цифр. Образ Градобоева, его слова превращались в электронную кривую, в моментальный импульс. Через коммуникационный спутник попадал в секретную штаб-квартиру, где сверялся с другими импульсами, другими прихотливыми кривыми. И другой джентльмен, в таком же клетчатом пиджаке, с такой же горбинкой носа, извлекал из принтера листок с аналитической информацией.

Градобоев чувствовал, что решается его политическая судьба. Невидимый арбитр, долго наблюдавший за ним, теперь выставляет ему оценку. И от этого зависит, подключатся ли к нему незримые мировые силы, возводящие и низвергающие политиков, создающие и разрушающие государства. Или он не выдержит тест, и его сдует, как тополиный пух.

– Как будет развиваться внешняя политика России? Ведь до сего дня Чегоданов балансировал между Востоком и Западом, между Америкой и Китаем. Но, кажется, теперь мир подходит к своей критической черте, когда необходимо сделать выбор.

– Не стану лукавить. Китай является для нас стратегическим противником. Он занес свою желтую длань над Дальним Востоком и Сибирью, и без помощи Запада нам не удержать территорий. Мы готовы сотрудничать с Америкой в республиках Средней Азии, не станем препятствовать созданию там американских военных баз. И, в случае необходимости, мы готовы рассмотреть вопрос о создании американской военной базы в Приморье.

Джефри Стикс замер, словно в нем на мгновение остановилось сердце и невидимый объектив сделал стоп-кадр. Вновь ожил, мило заулыбался, сжал пальцы, убрав внутрь кулака расположенные на их кончиках приборы. Задал еще несколько малозначащих вопросов и выключил диктофон.

– Господин Градобоев, как бы вы отнеслись к тому, чтобы пообедать с нашим послом в Москве господином Кромли?

– Для меня это высокая честь. Однако вы понимаете, как пошатнется моя репутация, если о такой встрече станет известно?

– Мы отдаем себе в этом отчет. Обед будет проходить в резиденции посла Спас-Хаус без афиширования.

– Я жду приглашения.

– Считайте, что вы его получили. О времени вас известят. – Американец поднялся, высокий, с длинной шеей, с милой улыбкой на маленьких розовых губах.

Когда он вышел, Градобоев с шумом повернулся к Елене:

– Ты понимаешь, что это было? Кто он, журналист или психолог ЦРУ?

– Я тебя поздравляю, – взволнованно откликнулась Елена. – Это рубеж в твоей политической карьере. Тебя приглашают к послу на смотрины.

– Ты помнишь тот знаменитый вояж Горбачева в Англию, где ему устроила смотрины Тэтчер? И ту поездку Ельцина в Сиэтл, где он прошел тест на будущего президента России? Похоже, американцы рассматривают меня всерьез как будущего президента.

– Ты и есть будущий президент.

– Этому американцу я говорил не то, что я думаю, а то, что он должен был услышать.

– Ты мастер дипломатических формулировок.

– Ты согласна, что я знатная птица?

– Ты великолепная знатная птица. Я бы сказала, жар-птица.

Градобоев крутанулся на каблуке, обхватил Елену за талию и поцеловал в голую шею. Интернет бушевал от его послания, как лесной пожар, расплескивая во все стороны огненные брызги. И там, куда падала капля огня, возникал новый очаг пожара. Красивая развратница на длинных ногах унесла его веселые шутки в свой многотиражный даблоид, и миллион обывателей уткнутся своими рыбьими глазами в его портрет. Похожий на лесной гриб Луцкер, опасный интриган и лукавый сплетник, передал ему зашифрованное послание от президента Стоцкого. И этот хлыщеватый журналист из «Нью-Йорк тайме» был гонцом могущественного посла, поддержка которого сулила ошеломляющий успех. Первая половина дня прошла превосходно, и можно было теперь пообедать.