При многих общих моментах зависть у разных народов проявляется по-разному. Так, зависть представителей малых народов имеет свои особенности, обусловленные ограниченностью территории, скудостью ресурсов, скученностью, вынужденной конкуренцией, невозможностью действовать на большом пространстве и т. д. К примеру, у армян или грузин чувство зависти, личной конкуренции очень развито. Одна из причин заключается в том, что жизнь большинства людей проходит на глазах сотни или даже тысячи знакомых и соседей, которые друг о друге знают буквально все или почти все. К тому же успех отдельного человека может нарушить сложившееся равновесие между группами людей, живущих на конкретной территории. Во всяком случае, относительный жизненный успех некоторых моих знакомых и друзей сопровождался множеством трудностей и переживаний, в основе которых оказалась просто людская зависть. Не конкуренция за материальные блага или выгодную должность – это еще более или менее понятно, – а зависть, как говорится, третьих лиц, людей посторонних, не имеющих с «везунчиком» общих интересов ни в профессиональной, ни в какой-то иной сфере.

Можно сделать два заключения. Во-первых, повышение благосостояния, социальный, карьерный и иной успех одного человека нередко воспринимается другим как собственное забвение и унижение. Во-вторых, если человеку сделано незаслуженно много добра и он осознает, что не в состоянии ответить чем-то, кроме вечной благодарности, он будет искать повод быть неблагодарным и непременно найдет его – теперь он свободен от обязательств, зависти и злословию больше нет преград. Любой успех сопровождается увеличением числа не только друзей и сторонников, но и завистников, – это аксиома. А на ограниченном пространстве (в пределах небольшого города или республики) это более ощутимо и нередко более болезненно.

На большой территории, какой является Россия (или даже Москва в отдельности), человеческая зависть приобретает другие оттенки. Если у грузин и армян зависть в основном носит личный характер, то у русских она скорее социальная, сословная. Богатство в России воспринимается как нажитое несправедливым и неправедным путем, следовательно, человек получил его незаслуженно. А значит, не грех и лишить его богатства, каким-то образом навредить или «настучать» на него, оклеветать, посадить и т. п. Зависть, в том числе русская, вообще весьма агрессивна именно потому, что она преимущественно социальна, а не личностна, ею заражены широкие массы, а не только отдельные люди. Связано это с обостренным и деформированным чувством социальной справедливости и какой-то обиды на тех, кто более успешен и счастлив.

Большинство жителей российских мегаполисов, таких как Москва, Санкт-Петербург, Новосибирск или Екатеринбург, по многим параметрам социально-культурной жизни близки к средним европейским стандартам. Однако на периферии значительная часть населения существенно отстала от общего уровня развития страны. При этом поток эмиграции из России до сих пор весьма велик, а место уехавших в крупных городах занимают люди из глубинки, значительно уступающие им по образованию, культуре и быту. Неравномерное развитие страны и постоянная эмиграция бесконечно ухудшают качество людей в профессиональном и культурном смысле. Адаптация требует значительного времени, но по мере того как это происходит, новые волны приезжих с периферии заставляют этот процесс повторяться снова и снова.

Хочу обратить внимание на несколько неоспоримых качеств русской ментальности и характера. Начну с позитивных. Это, бесспорно, открытость, широта ума и огромные способности в области культуры, военного дела, просвещения, экономической теории и вообще в сфере фундаментальных наук. А вот по реализации своего теоретического продукта, в частности, по организации управления русские очевидно отстают от европейцев, в особенности протестантов. Это удивительный парадокс, не подающийся разумному объяснению! Как можно иметь такую сильную теоретическую науку и быть настолько неорганизованным и неумелым в практике ее применения? Любые успехи и завоевания – и предпринятая Петром «европеизация» России, и строительство Санкт-Петербурга, и военные достижения, и индустриализация и коллективизация страны, и победа в Великой Отечественной войне, и, наконец, переход в начале 1990-х к строительству новой России и ее реформированию – сопровождались чудовищными людскими потерями. Разрушения и потери могли быть значительно меньше, будь у руководства страны побольше управленческого таланта, организованности и – самое главное! – любви к собственному народу, всегда отвечающему за бездарность и безрассудство своих командиров. Не случайно в царской России было принято приглашать на должность управляющих различных уровней европейцев, по большей части немцев. Такая помощь в разумных пределах не помешала бы и сегодня.