Ксеня почувствовала странное облегчение: она не знала ни эту женщину, жившую в Петербурге задолго до ее приезда, ни историю ее жизни, ни приписываемые ей чудеса. Значит, и делать ничего не нужно. Все это не имеет к ней никакого отношения. Старушка права в одном: малыш Ксене сейчас точно ни к чему.

Ксеня пошла дальше по дорожке, стараясь больше ни с кем случайно не встретиться взглядом.

У могилы деда Ксеня почувствовала себя странно.

Будто она шла сюда с какой-то целью, а как дошла – забыла, что собиралась сказать. Или сделать. Она обошла надгробие кругом, присела на корточки, словно искала подсказку. С последнего ее посещения ничего не изменилось. Но Ксене все же стало тревожно. Опять появилось зудящее ощущение внутри головы, и Ксеня потерла виски пальцами.

– С наступившим, дед, – прошептала она. – С наступившим, папа. У меня… – она растерялась и замолчала, подбирая слова. – Вроде бы все нормально. Или нет. Не знаю.

Она поняла, что действительно не знает, как у нее дела. Сессию она сдала, стипендию получила, в квартире все благополучно, Парсек сыт и здоров. Что с друзьями поссорилась – бывает, это мелочи.

Но что-то подсказывало Ксене, что как раз на такие «мелочи» Бенцион Владимирович обратил бы пристальное внимание. Она почти увидела, как он хмурится и барабанит тонкими пальцами по краю стола.

Ксеня выпрямилась и постояла еще немного, переводя взгляд с могилы отца на могилу деда и обратно. Сумерки обступили ее, она уже не могла различить надгробия соседних могил. Зажглись фонари. Тишина, нарушаемая только шумом ветвей и карканьем ворон, давила Ксене на уши. Она подождала еще пару минут, словно чего-то ждала, и наконец сделала неопределенный жест рукой.

– Я пойду. – Она кивнула могилам. – До встречи. Надеюсь, когда церкви закроют, кладбище останется открытым, чтобы мне вас навещать.


Обратно Ксеня шла быстрым шагом, не глядя по сторонам. Она вышла с кладбища, почти сразу же поймала маршрутку, и всю дорогу домой ее не покидало странное и щекотное чувство, будто она забыла что-то сказать. Или спросить. Или сделать.

Глава 2

Борщ – буквально


Санкт-Петербург, январь 2005 года


Ксеня и предположить не могла, что пока она навещала отца и деда, Сашка тоже бродил по кладбищу.

Сашка родился и вырос на Лиговском проспекте. У него на глазах менялся облик города. На месте дома, где жили его дед и бабка, – отец успел ему показать латунные таблички с дореволюционными шрифтами на двери коммуналки, – теперь стояло здание метро. Метро – это хорошо, в этом районе людям не хватало транспорта. Обещали протянуть ветку метрополитена и к Обводному каналу. Но Сашка почти везде ходил пешком, метро его интересовало мало. Что его интересовало – так это деревья.

А с деревьями на Лиговке была беда.

Ноткины жили на пятом этаже, квартира выходила окнами на проспект. Перекрестья улиц поблизости были сплошь голыми, бетонно-каменными. Надя, которую, как любую девушку, периодически охватывала решимость похудеть (Сашка не понимал, зачем его костлявой сестрице худеть), иногда пыталась бегать по утрам. Ее попытки ограничивались парой-тройкой дней, после которых она с досадой заявляла:

– В этом районе невозможно вести здоровый образ жизни.

Сашка не любил бегать, но он любил гулять. Поэтому иногда он бродил по Волковскому кладбищу.

На Волковское кладбище его послала мамина двоюродная бабка. Суеверная баба Варя служила бесценным источником городских легенд и примет. Когда она узнала, что Сашка поступает в театральный институт, она немедленно вывалила на него ворох советов. Среди них была рекомендация прогуляться по Актерской дорожке Волковского кладбища.