– Именно. Что-нибудь прояснилось?

Я покачал головой, опомнился и произнес:

– Скорее, еще больше запуталось. Такое ощущение, будто несмышленый ребенок получил доступ к высшей магии и от души куролесит.

– Я примерно то же сказала Джованни, – призналась ведьма. – Будто маг нашел книгу с крутыми заклинаниями и пробует их одно за другим. То самолет собьет, то ауру снимет, то ритуал друидский исполнит.

– Неплохая версия.

– Ага, – засмеялась она. – Ты держи меня в курсе, насколько возможно. Чем смогу помогу. Не нравятся мне инквизиторские пляски. Не люблю, когда меня используют втемную. Сама люблю, но не наоборот.

– Понимаю. Можно личный вопрос?

– Валяй.

– Откуда у тебя такой лексикон: валяй, тупо, крутые?

Ведьма фыркнула в трубку.

– Не обращай внимания, это чисто женское. Механизм психозащиты, если хочешь. Кто-то играет в мудрую старуху, кто-то в свойскую девчонку. Не поверишь, я недавно в кино ходила, смотрела, как гигантские роботы молотят друг друга. А потом, после сеанса, двадцатилетнего парня на секс развела. Сама не знаю зачем.

Я усмехнулся.

– Имя вам – коварство. Он же тебе в праправнуки годится.

– Да если бы в праправнуки, – вздохнула ведьма. – Ладно, бывай, служивый.

* * *

Поспать толком не удалось. До поздней ночи я пытался выстроить разрозненные факты в сколь-либо стройную схему и лег только под утро. А в шесть часов в дверь позвонили.

К слову, дверные звонки выдают звонящего с головой. Суетливая трель агитаторов, что обошли сотню квартир и готовы обойти еще столько же. Лихорадочный звонок соседа затопленного и любопытствующий – соседа, у которого тоже пропала холодная вода. Обреченный звонок иммигранта-погорельца, выпрашивающего милостыню, и молодцеватый звонок коммивояжера.

Утренний звонок был негромким, интеллигентным звонком уверенного в себе человека. И открывая дверь, я уже знал, кого увижу.

Джованни, в белом костюме и светлом галстуке, коснулся края белой же шляпы.

– Прошу прощения за столь ранний визит, но обстоятельства вынуждают.

Я молча отступил, освобождая проход. Инквизитор улыбнулся.

– Я подожду снаружи. Мы тут кое-что нашли, думаю, тебе тоже следует это видеть.

На сборы ушло несколько минут. До армейских рекордов, конечно, далеко, но гражданским такие скорости недоступны.

У подъезда ждала машина. Мысленно я готовился к «паккарду» или «линкольну» прямиком из шестидесятых, но узрел лишь пыльный синий «шевроле», не очень-то гармонирующий с образом Инквизитора-в-белом. Да еще и без водителя – Джованни сел за руль лично. Что ж, по крайней мере не похоже на арест и этапирование в зал Трибунала. Не то чтобы я чувствовал за собой вину, однако события последних дней вынуждали во всем искать подвох.

Пока машина петляла по узким алуштинским улицам, пока неслась по загородной трассе, Инквизитор хранил молчание. Разве что на выезде из города, раскурив бочкообразную сигару, посетовал, что кубинские сигары уже не те. Страдалец.

До Партенита мы добрались за полчаса. Могли и быстрее, но Джованни предпочитал не гнать лошадей. Причем не только в переносном смысле.

До сих пор помню наше унылое путешествие из Рима в Париж. Никогда не считал себя лихим наездником, но в те дни не раз испытывал желание хорошенько хлестнуть инквизиторского мерина по крупу. Для бодрости. Хлестать самого Инквизитора не полагалось по статусу.

– Ты, Юра, не думай, я не драмы ради молчание храню, – сказал Джованни, когда мы нырнули в узкую тенистую аллею. – Я пока сам ничего не видел. Когда сообщили о находке, послал опергруппу и сразу отправился к тебе. Так что будем разбираться вместе. Как в старые добрые. Помнишь, как мы кровососа в Лонжюмо выкуривали?