Мне нужно действовать очень быстро. Люди Аксакова уже работают, изучают подступы к хоромам Долгоруковых и Нагих. Вскоре, как стемнеет, придёт время силовых действий. И нет никаких сомнений, что будет упорное сопротивление. Ведь у меня формально нет никакого права на такие действия. Меня можно обвинить как татя, в темноте пошедшего на разбой.

В реальности войсковые части Москвы сейчас подчиняются разным ведомствам. Стрельцы – Стрелецкому приказу, части нового строя – Рейтарскому, в общем организационном плане- Разрядному. Главой московского гарнизона можно с большой натяжкой назвать стольника Петра Семёновича Прозоровского. Но, опять-таки только стрелецких полков. Боярская Дума могла бы назначить в отсутствие государя временного воеводу, но для этого нужно ещё собраться.

У меня, вроде как, нет полномочий командовать местными вояками, и моя родственная связь с покойным царём такого права не даёт.

Но, я наместник большого региона, включающего Кострому, Ярославль и Ростов с прилегающими территориями и войсками, дислоцированными там. И сейчас у меня в городе около 5 000 сабель, причём преданных мне и высокомотивированных. Стрельцы и драгунский полк просто сидят по казармам и только выводятся для участия в патрулировании города и в заслонах на дорогах. Их командиры пока молчат.

Остаются личные дружины бояр, немалая сила. Но их ещё нужно объединить. Поэтому я и тороплюсь. Уже получены первые сведения. И если на подворье Долгоруковых пока тихо, то у Нагих оживленно. Прибывают вооружённые люди. Никак обнаружили пропажу своего человечка и приняли меры. Пока что люди Ртищева успешно перехватывают посыльных. Бояре пытаются обмениваться информацией, наверняка не понимают, что точно происходит. Мы решили брать штурмом дворы обоих заговорщиков с наступлением темноты.

Разговор с сидельцами вышел непростой. И если Матвеев, с которым я встречался дважды за эти дни, выглядит вполне удовлетворённым, то остальные возмущены и сверкают глазами. И только присутствие патриарха Иоасафа мешает им наброситься немедленно на меня с резкими обвинениями.

Да, я решил играть с патриархом на пару. Сейчас мы ситуативные союзники.

Наиболее взъерошенным выглядит князь Григорий Ромодановский. Ну так ведь чай в камере сидел, а не на курорте прохлаждался. Князь Никита Одоевский, Пётр Шереметьев и князь Василий Воротынский выглядят более спокойными.

Первым заговорил я, – господа, в результате следствия, проведённого Тайным приказом выявлено следующее. Государь Алексей Михайлович умер в результате отравления, промучившись два дня. Его наследник царевич Алексей был зверски убит, ему сломали шею в тот же день, как его похитили. Тело нашли и сейчас оно во дворце.

Смотрю, бояре притихли, внимательно слушают. Даже Ромодановский, порывавшийся всё время меня перебить, угомонился. Он то не знает о последних новостях.

– Похитили мальчика доверенные люди Долгорукова, мы пока не знаем, что там произошло. Но уже после гибели царевича его тело забрали слуги Нагих и прикопали за городом. Нам удалось взять исполнителя и сейчас тело находится у нас. Таким образом, с вас снята вина в цареубийстве. Но я обвиняю вас в том, что вы, ближники государевы, не смогли уберечь его от ужасной смерти. Вы допустили всё это и теперь Русь опять стала перед вопросом, кто же взойдёт на царский престол? А значит вновь будет пролита кровь на радостях полякам и шведам.

И сразу после меня патриарх Иоасаф спокойным медоточивым голосом проинформировал всех присутствующих о том, что среди чёрного люда начинаются волнения. И бояре только подогревают их, высказываясь за призыв малолетнего сына шведского короля Карла на московское царство.