Охнула, полезла в ящик за салфетками, развернула хлипкую коробочку с затертой надписью, просыпав плотные, похожие на сургуч кругляшки, и сдуру принялась сгребать их обратно порезанной рукой…

Шарахнуло так, что мозг из головы выдуло вместе с дурными фантазиями, оставив только звон.

В ушах звенело, а глаза слепило. Все, что хотя бы теоретически могло сверкать и сиять, сверкало и сияло, а что не могло — отблескивало. Мне, сидящей на поскрипывающем от чистоты полу и смахивающей проступающие от обилия блеска слезы, было видно, что донышка у ящика нет, а вот эти снежно-белые хлопья в воздухе — все, что осталось от стопки льняных салфеток.

Поднялась и с опаской выглянула из кухни. Вихрь чистоты, похоже, прокатился не только по кухне. Потолок, не вынеся потрясений, отвесил незамеченную мной ранее лестницу на чердак. А я гадала, как туда пробраться — окошко-то с улицы видно.

Отправиться на исследование новых территорий мне помешал грохот внизу.

Удивительно, но дверь уцелела. И даже ничего рухнувшего не обнаружилось. Зато обнаружился крайне разъяренный ведьмак с искрящими волосами, рунным щитом в одной руке и пульсаром — в другой, и все это призванное устрашать магическое великолепие тоже сверкало, сияло и отблескивало в качественно отполированных поверхностях. Прямо до слез.

Утерла проступившее и снизошла. На последних ступеньках даже слегка трепетала — настолько был грозен. Теперь примерно представляю, что нужно сделать, чтоб демона призвать.

— Арденн! … !

Приняла непечатное как восторг, когда цензурных слов не хватает, а выразиться душа требует. Откровенно говоря, я и сама слегка в шоке до сих пор.

В дверной проем были видны суматошные действия по эвакуации и оттаскиванию любопытных от эпицентра предполагаемой катастрофы.

Организм подумал, отошел от шока и капнул кровью из порезанного пальца на девственно чистый пол. Ударившись, темно-красная капля сверкнула звездой, вспыхнул золотистый ореол... Но прежде, чем сияющая волна докатилась до подножия стеллажей, меня смело к столу и прижало лицом и грудью к полированной поверхности с силой, выдувшей воздух из легких.

Нависающий и придавивший меня надзоровец до хруста вывернул руку за спину, сжав запястье так, что разом онемели пальцы, и порезанный в том числе.

Над нами отсвечивал зелененьким щит, задорно, одна за другой, лопались светсферы, осыпая зал дождем из осколков. Ведьмачий локоть мерзко упирался в копчик, а все остальное… во все остальное. Недолго. Ровно столько, сколько понадобилось Пеште, чтобы локализовать очаг магических возмущений.

— Что вы творите! — Я, прижимая к груди пострадавшую руку, тотчас же отодвинулась от него подальше и плюхнулась на стул.

Палец был залеплен какой-то желеподобной массой и перетянут платком. Теперь у меня их два. Тоже, как Огаст, коллекцию собрать?

— Это я творю? — Возмущенное изумление вряд ли было поддельным.

В волосах Пешты все еще искрило, будто его долго против шерсти гладили.

Ведьмак уперся ладонями в столешницу и придвинулся ко мне, и я даже порадовалась, что нас сейчас этот самый стол разделяет.

— Обвинения в убийстве и участии в запретном ритуале вам не достаточно? Хотите изюминкой магдиверсию? Я вам… Вам жезл для чего выдали? Чтоб вы тут же побежали экспериментировать, что эффектнее сработает: он или ваши пальцы?

— Да я… Я просто порезалась! Случайно!

В порыве протеста я взмахнула пострадавшей рукой, платок соскользнул, по полу пробежала судорога, и клочок ткани с монограммой из трех букв словно растворился.

— Ну и? — сухо спросил Пешта и прошелся пятерней по встрепанным волосам, на вид черным и жестким, как вороньи перья. — Что это было?