Незваный гость подвел хеландион вплотную к причалу, привязав веревку к одному из пустующих колец. Выбрался на пристань, осмотрелся и одобрительно присвистнул – константинопольские «ночные рыбари» неплохо обустроили свое логово. Под самым, можно сказать, носом у базилевса и его сыскарей.

Человек пару раз подпрыгнул на месте, охлопал висевшую через плечо кожаную ленту с метательными ножами и иные колючие сюрпризы, запихнутые за голенища сапог. Ничто не звенело, не брякало и не угрожало вывалиться в самый неподходящий момент. Прихватил с собой фонарь, визитер Палатия зашагал по каменному коридору, не забывая порой наклонять голову – под потолком кое-где были установлены балки-распорки. Как ему и говорили, шагов через двадцать ход начал понижаться. Пришлось сперва сгорбиться, а потом и вовсе встать на четвереньки.

Неуклюжее передвижение ползком завершилось у бронзовой решетки, тяжелой и круглой. Позеленевшая и обросшая наростами решетка плотно примыкала к камню и была заперта аж на целых три устрашающего вида фигурных замка, расположенных по окружности. Отставив в сторону фонарь, человек приспособился, уперся плечом и, кряхтя, откатил преграду в сторону – та оказалась фальшивой, ни один из грозных замков не был заперт.

За решеткой тянулся новый коридор: сводчатый, облицованный изъеденными временем известняковыми плитами. Внизу, у самых ног, с тихим чавканьем густо струилась вода, образовывая небольшие водовороты и волоча с собой неприглядные комки, тряпки и иные отходы жизнедеятельности многолюдного Палатия. Над водой нависала узенькая, в пару ладоней шириной, каменная дорожка, скользкая от наросших на ней водорослей. Человек осторожно зашагал вперед, освещая дорогу фонарем, грозившим скоро погаснуть, и стараясь дышать пореже – здешний воздух наполняли скопившиеся за столетия миазмы.

Идти пришлось недалеко – в стене справа возник обрамленный двумя полуобрушившимися колоннами проем, за проемом скрывался коридор, завершавшийся тупиком. Вернее, не тупиком, но уходившим вверх идеально круглым проходом. Из стены торчали погнувшиеся бронзовые скобы. Затушив лампу, пришлец начал бодро карабкаться вверх, пока не уткнулся макушкой в деревянную крышку на кожаных петлях. Откинул ее, осторожно высунул голову, убедившись в отсутствии незваных свидетелей или нетерпеливых покупателей. Легко перемахнул через ограждение колодца, высохшего и теперь используемого обитателями Палатия для совершенно иных надобностей. Здесь заключались и совершались сделки, которым бдительная стража предпочитала не препятствовать – ибо имела с них свою долю.

Колодец прятался под глухой стеной какого-то здания. Опустив крышку на место и стараясь не стукнуть ею, Дугал огляделся. Чуть пригнувшись, потрусил вдоль стены навстречу россыпи призывных огоньков, отмечавших расположение построек дворца. К сожалению, сухой колодец не был отмечен на предоставленной д'Ибеленом карте Палатия. Требовалось отыскать более надежный ориентир.

Бежал Дугал странно – вроде бы неторопливо и в то же время умудряясь стремительно переливаться с место на место, из одного озерца теней в другое. В подобные моменты скотт невольно воображал себя оборотнем, причудливым созданием, средним между зверем и человеком. Не столь кровожадным, как один из обитателей лангедокского замка Ренн, но таким же проворным и неуловимым.

«Нелепо надеяться, что удастся все провернуть в первый же день, – размышлял он про себя, беззвучной тенью взлетая по подвернувшейся лестнице и застывая подле колонны, чтобы пропустить мимо марширующих дозорных. – Однако я сумел отыскать способ проникнуть сюда незамеченным. Пошарим, осмотримся, прикинем, что к чему. Вон та хоромина отлично подойдет для начала».