Но наутро за ним прислали экипаж из Кранберри. Я осталась завтракать в одиночестве, молясь, чтобы это был какой-нибудь перелом, только не лихорадка!

Я задремала в гостиной. Должно быть, в Кранберри тоже случилась беда, потому что Джон не появился и к обеду. Я тихонько встала и хотела уже зайти в столовую, когда услышала голоса служанок. Они убирали со стола нетронутые приборы.

– Сегодня можно было не накрывать на стол, доктора не будет, должно быть, до ночи… В городе после ярмарки столько народу заболело!

– А вчера еще веселились… – одна из девушек замолчала и осенила себя крестным знаменем. – Говорят, на округу навели порчу, вот люди и мрут…

– Да кто говорит, Билл Тиддел? Его только слушать! – воскликнула вторая, с грохотом ставя на стол тяжелую супницу. – Бедняга был трезв только в день, когда появился на свет божий…

– Может, оно и так, да с женой доктора Джона что-то неладно, ей мертвые грезятся! Моя кузина была на ярмарке и говорит, она разговаривала с покойниками! И глаз у нее злой… она вчера лучшего жеребца Тода Моссби хотела купить, дикого, черного, как сам Сатана… а Тод не продал. Так она пошептала что-то, и бедная животина ночью пала…

Дальше я не слышала. Я вся дрожала от гнева и обиды. Я ничего им не сделала, не нагрубила, всегда была вежлива, а они распускают эти мерзкие сплетни в моем собственном доме! Я громко хлопнула дверью, наслаждаясь их минутным замешательством. Потом старшая сказала, поправляя складки цветастой юбки:

– Ужин подавать, мисс Мари?

Она с вызовом посмотрела на меня.

– Мисс Хэвиш, я вынуждена рассчитать вас, – голос мой дрогнул, но я не отвела глаза. – Причины, надеюсь, вам вполне ясны. Вам будет заплачено за неделю вперед, но рекомендаций я не дам.

Она продолжала теребить юбку, в голосе ее звучала неприкрытая неприязнь и обида.

– А причина мне хорошо известна, миссис Риджвилл! Я-то знаю, знаю, кто вы есть на самом деле! Но я молчать не стану! И это не вы меня выгоняете, я сама ухожу! Негоже работать в таком дурном доме… Пойдем, Бэтти!..

Вторая девушка, совсем еще молоденькая, вся сжалась, метнув на меня испуганный взгляд, и проскользнула мимо.

– Простите… – прошептала она, старательно избегая моего взгляда. Я беспомощно стояла и смотрела, как они надевают тяжелые плащи и уходят. Я осталась одна в Ридж-холле, и мне было стращно.

Джон вернулся уже в сумерках. Дом был притихший и темный, камин потух. Я зябко куталась в шерстяную шаль, не зная, как скажу Джону про слуг. Но он побывал, видимо, в деревне и уже все знал. Он крепко обнял меня, и я вдруг разрыдалась. Вся горечь сегодняшнего дня, все одиночество и тоска по Саре вылились отчаянными слезами. Он гладил меня по спутанным волосам и тихо повторял:

– Ничего… ничего…

Утром мы позавтракали тем, что нашли на кухне. Джон хотел переговорить с Сэлли Хэвиш и нанять других девушек. Он уехал рано, а я осталась с Крамбом в пустом доме. Впервые он показался мне холодным и неуютным. Я вспомнила, как неделю назад мы приехали сюда отдохнуть, как я радовалась… Теперь мне хотелось поскорее уехать, безотчетная глухая тревога не давала мне покоя. И я решила, как только вернется Джон, поговорю с ним, я больше не хочу оставаться в этом доме!

Но, к моему разочарованию, Джон передал с сельским мальчишкой, что в соседней деревне тоже есть заболевшие, и он задержится. Он велел мне запереть двери и ложиться спать. Я закуталась в плед, свернувшись калачиком в большом продавленном кресле, Крамб забрался мне на колени, и мы задремали. Сквозь полуопущенные ресницы я видела, как темнело за окном, но мной овладела какая-то истома. Я подумала о Саре… И вдруг отчетливо вспомнила нас маленьких.