Это можно было бы счесть простым совпадением… если бы не крошечная фотография мистера Стэнхоупа.

Да, здесь он выглядит старше. И подстрижен под машинку, как делают парни, когда начинают лысеть и пытаются косить под Брюса Уиллиса, чтобы казаться крутыми. Но его адамово яблоко на своем месте – в самом центре фотографии, тут ошибиться невозможно.

Наверное, Вик и Верджил – близнецы. Но все же надо проверить. Я хватаю мобильник и набираю номер, который вижу на экране.

После третьего гудка трубку на другом конце снимают. Кажется, она падает на пол; слышен поток брани и проклятий, после чего связь налаживается.

– Алло!

– Это мистер Стэнхоуп? – шепотом спрашиваю я.

– Да! – рявкают мне в ответ.

– Верджил Стэнхоуп?

Пауза.

– Теперь уже нет! – бурчит мой собеседник и отключается.

Кровь громко стучит у меня в ушах. Либо Верджил Стэнхоуп восстал из мертвых, либо вовсе не умирал.

Вероятно, он просто хотел, чтобы люди считали его умершим, стремился исчезнуть.

И если это так, то никто лучше его не справится с поисками моей матери.

Любой, кто хоть раз видел слонов, проходящих мимо костей своего собрата, сразу заметит в них недвусмысленные признаки скорби: животные напряженно затихают, опустив уши и хоботы, робко пытаются проявить нежность. Печаль покровом опускается на стадо, когда слоны наталкиваются на останки другого представителя своего племени. Однако остался нерешенным вопрос: отличают ли они кости знакомого им животного от останков чужака?

Некоторые исследования, проведенные моими коллегами в Амбосели в Кении (там живет более двух тысяч двухсот слонов, и ученые, представьте, их всех различают), дали любопытные результаты. Зоологи предъявляли подопытному стаду три ключевых предмета: кусочек слоновьего бивня, череп слона и деревянный брусок. Эксперимент проводился, как в лаборатории: объекты аккуратно выставляли в ряд и тщательно записывали реакцию животных, фиксируя, как долго они задерживаются у каждого. Без сомнения, самым интригующим абсолютно для всех особей оказался кусок бивня, следующим по важности предметом был череп, а деревяшка удостоилась значительно меньшего внимания. Бивень слоны гладили, поднимали, переносили, катали под ступнями.

Затем исследователи подложили испытуемым три черепа – слона, носорога и буйвола. Больше всего их заинтересовал первый.

Наконец, ученые сфокусировались на трех слоновьих семействах, которые за последние несколько лет потеряли вожаков. Им подкинули черепа трех самок-матриархов.

Вы наверняка решили, что слонов больше других привлекли черепа, принадлежавшие тем слонихам, которые возглавляли именно их стадо. Ведь другие этапы эксперимента продемонстрировали, что эти животные явно выражают предпочтения в отношении различных объектов, а не исследуют новые вещи случайным образом, из простого любопытства.

Логично было бы предположить, учитывая то, чему я сама стала свидетельницей в Ботсване, когда слоны, глубоко опечаленные гибелью Бонтл, демонстрировали способность помнить о ее смерти спустя годы, что они и в данном случае воздадут дань памяти своему матриарху.

Однако этого не произошло. В ходе эксперимента в Амбосели внимание слонов в равной степени привлекли все три черепа. Да, они могли долго жить вместе, хорошо знать какого-то конкретного слона и глубоко печалиться по поводу его кончины, но в данном случае никакого особого отношения к останкам погибшего «друга» зафиксировано не было.

Хотя исследования в Кении и подтвердили, что слонов завораживают кости других слонов, кое-кто может сказать, что на самом деле никакой скорби по поводу утраты близких животные не испытывают: дескать, всё это выдумки ученых. Кто-то может заключить: мол, раз слоны вроде как не различили черепа, следовательно, они не придают значения тому, что один из них принадлежал их матери.