Катя шагнула через порог как раз в тот момент, когда к кабинету подошли Андрей Пантелеймонович и Инга. Она быстро взглянула на брата и заметила, что лицо его вдруг окаменело.

– Здравствуйте, – тон Кати был великосветски вежлив.

– Катя? – Андрей Пантелеймонович слегка вздернул брови. – А я тебя не узнал, богатой будешь. Сколько зим, сколько лет!

– Катюшенька, я рада тебя видеть, – Инга ласково поцеловала Катю, но было видно, что она сильно расстроена, – заходи как-нибудь к нам, обязательно.

В другом конце «аппендикса» показалась Лиля и, смерив Катю холодным взглядом, помахала рукой.

– Привет всем, я вас догоняю. Дядя Андрей, я приехала так быстро, как смогла.

– Я побежала, до свидания, – заторопилась Катя, но Антон крепко стиснул ее локоть и приветливо сказал Воскобейниковым и Лиле:

– Заходите, пожалуйста, располагайтесь, как дома. Я сейчас провожу Катю и вернусь к вам.

Все время, пока они спускались по мраморной лестнице, Катя пыталась отодрать пальцы брата от своего локтя и сердито говорила:

– Иди, ради бога, я сама найду дорогу! Ты что, меня раньше провожал когда-нибудь? С ума сошел – заставляешь ждать депутата и хозяйку клиники!

– Депутат и хозяйка клиники подождут, пока я провожу дочь профессора Баженова, внучку Евгения Семеновича Баженова и мою сестру, – невозмутимо отвечал Антон и только возле самого входа разжал пальцы. – Ладно, топай.

Помахав Кате рукой и подождав, пока за ней закроется дверь, он повернулся и нарочито медленно начал подниматься по мраморной лестнице, жалея, что его кабинет всего лишь на втором этаже, и идти туда совсем недолго. Навстречу по ступенькам бежала секретарша.

– Антон Максимович, подать им кофе в кабинет?

Муромцев с прежней невозмутимостью ответил:

– Если госпожа Шумилова пожелает кофе, она тебе скажет. Ты ведь уже варила ей кофе и знаешь ее вкусы.

– А… да, – чуть покраснев, девушка отступила назад.

Антон бодрым шагом вошел в кабинет, где гости о чем-то взволнованно переговаривались. В глазах Инги стояли слезы, заметив это, он добродушно и весело произнес:

– Весь к вашим услугам, господа, простите, что заставил ждать. Инга, милая, что случилось?

– Антон! – она всхлипнула, но Андрей Пантелеймонович мягко ее остановил:

– Погоди, родная! Антон, мальчик мой, скажи, ты не знаешь, где Настя?

– Настя?! – от удивления он со всего размаху хлопнулся в кресло.

– Не валяй дурака, говори правду! – внезапно закричала Лиля и, зло прищурившись, повернулась к Воскобейникову: – Она ему, небось, все сообщила, они всегда были друзья – не разлей вода! Сюда чуть ли не каждый день приезжала, пока ей разрешали, – секреты свои поверять. Как ни приеду – они тут шушукаются. Говори правду, Антон!

Антон и ухом не повел. Пристально глядя на Воскобейникова, он проговорил:

– Если ты мне толком объяснишь, то я пойму. Только, если можно, без крику. У меня сегодня тяжелый день, я с половины шестого на ногах и достаточно наслушался женского крику в родильном отделении.

– Хам! – прошипела Лилиана. – Думаешь, что втер моему папе очки, и рад? Погоди, ты еще у меня из моей клиники вылетишь вверх тормашками!

– Только не с твоей подачи, – впервые повернув в ее сторону голову, бодро отозвался Антон и поднялся.

Налив в стакан воды, он подал его беззвучно плакавшей Инге и обнял ее за плечи.

– Антошенька! – она всхлипнула и подняла к нему заплаканное лицо.

– Инга, лапочка, давай лучше ты мне все расскажи, а то меня в чем-то обвиняют, а я ни уха, ни рыла.

– Антошенька, я тебя ни в чем не обвиняю, просто мы с Настей поехали после школы в магазин – я хотела купить ей что-нибудь приличное перед поездкой. Ну и себе там тоже костюм присмотрела. Я пока мерила в кабинке, так она попросилась в туалет. Ей продавщица и показала, где, она пошла. А потом жду-жду, и все нет. Нет и нет, и нигде ее нет. А в том магазине вторая дверь есть – сзади, где товар привозят, знаешь? А потом мне секретарша Андрюши на мобильник звонит – Настенька ему на работу из автомата позвонила и просила мне перезвонить, чтобы я не волновалась. Не знаю, что и делать – у нее же ни денег, ни мобильника. Андрюша же велел все у нее отобрать. Лилечка сказала, что она, может быть, тебе тоже позвонила. Она же совсем одна!